— Аято, это слишком… — успела сказать она прежде чем её рот безжалостно заткнули, зажимая сильной ладонью, ещё ненасытнее вонзаясь в неё, не жалея тела своей жертвы, разбрызгивая драгоценные капли, не обращая внимания на младшего брата, который устроившись на коленях, очерчивал свесившееся без сил запястье, пронзая его тонкими клыками, присоединяясь к этому полёту блаженства, перерастающее в настоящий вампирский экстаз.
***
А тем временем Рейджи и Шу обыскивали поместье не находя и следа младших братьев, не понимая как такое возможно, ведь в подобные ночи они слонялись сами не свои, не в состоянии плести интриги и сети коварств.
— Ты нашёл их? — спросил блондин, минуту назад рухнув в своё кресло, по обыкновению предоставив всё брату.
— Нет, — недовольно ответил он, расхаживая по гостиной взад и вперёд. — Не понимаю как такое возможно, — разговаривал сам с собой Рейджи, потирая подбородок, продолжая ходить. — Мы обыскали каждый уголок, но так ничего и не нашли… Уму не постижимо, — злился брюнет, уже не в состоянии мыслить здраво.
— Юи в безопасности? — недоверчиво спросил Шу, узнав от Субару, что брат нашёл её раньше.
— Глупый вопрос, — поднял голову он, серьёзно посматривая на блондина, сидящего на зелёном бархатном кресле, вальяжно свесив длинные ноги. — Чувствуешь? — распахнул глаза Рейджи, улавливая запах крови, молниеносно реагируя, словно ему бросили вызов, давая смачную пощёчину белой перчаткой. — За мной! — приказал он, опасаясь самого страшного, но других мыслей не пришло к нему в голову, скорее всё тут же встало на свои места.
— Ты, что её в камере запер? — удивился Шу, не думая, что он и правда так поступит.
— Ну уж извините, ваше благородие, в отличие от вас я привык быть злодеем, — саркастично заявил он, вставляя единственный ключ в замочную скважину, скорее открывая скрипящие тяжёлые двери, из-за решёток которых доносился такой безумный запах крови, что голова шла кругом, обнажая инстинкты. — Вы что наделали, паршивцы? — рявкнул Рейджи, как и Шу застывая в шоке, когда свет проник в тёмную комнату и среди осколков от когда-то искрящейся холодным блеском лампы сидел Аято и мирно посасывал кровь из тонкой шеи Комори даже не собираясь останавливаться, хотя слышал, что к ним пожаловали гости.
— Не дали нашей оладье сойти с ума, — довольно улыбнулся рыжеволосый, прижимая девушку за талию, приподнимая её полуобморочное личико на гостей, пока Райто устроившись не хуже брата, который не хотел испачкаться в крови и держал блондинку на коленях лицом к выходу, позволил ему поиграть с ослабшими ножками, из-за которых им и пришлось перебраться на пол. — Ты же знаешь, что эта комната пыток на такое способна, — насупил брови Аято, всё ещё помня, как брат его закрыл в этот месте на целую неделю, выбивая из него спесь спасать Юи, которая по иронии судьбы так же угодила в эту тюрьму, но не одна, а с бывшими заключёнными.
— Аято, убери свои руки! — сквозь зубы приказал Шу, отводя взгляд от полуживой Комори.
— А то что?! — огрызнулся он, не собираясь повиноваться. — Ты думаешь, если наследник отца, то я стану тебя слушаться? — закипал бессмертный, вспоминая все свои мучения, через которые он прошёл в детстве из-за того, что он превосходил его во всём и беспощадная мать, не позволяла расслабиться и на минуту, если только её самолюбие не тешил очередной богатый аристократ или любовник. — Я больше никого не буду слушаться! — завопил он, напрягая всех своей серьёзностью, как вдруг Райто надоела эта игра и, выхватив девушку, он исчез.
— Иди за ними, — отдал приказ Рейджи, даже не глядя на Шу, который от злости сжимал кулаки, пока Аято нехотя поднимался с пола, позвякивая скатывающимися с его тела осколками стекла. — Мы не должны упустить их из виду, я разберусь здесь, — без лишних эмоций сказал он, расстёгивая пару пуговиц на свежей рубашке, убирая новенькие очки во внутренний карман пиджака.
— Какая жалость, мамочка снова прикрывает твою задницу, — саркастично произнёс Аято вслед старшему брату, будучи безразличным к проблемам других.
— Может быть, это и есть семья, — ответил Шу, даже не оборачиваясь на обозлившегося рыжеволосого юношу, исчезая из тёмного уголка их поместья, оставляя за спиной и часть своего покрытого мраком прошлого.
— Пфф, — брезгливо фыркнул зеленоглазый и уставился на Рейджи, который преграждал ему путь. — Сказал вампир, проспавший почти весь свой век, — усмехнулся Аято, намекая на никчёмность Шу, несмотря на всё его превосходство над ним, когда того требовало обстоятельство. — Ты тоже такого мнения? — чуть не надрываясь от смеха, обратился он к брюнету.
— Аято, — холодно назвал его по имени второй из Сакамаки, гордо возвышаясь над ним. — Это я сломал твоего старшего брата, — неожиданно признался он, замечая, как все усмешки рыжеволосого вампира превращаются в страх. — Я превратил того жизнерадостного ребёнка в бездушного монстра, не имеющего привязанностей в этом мире, ведь я позаботился о том, чтобы всё кого он так любил, стали прахом, просачиваясь в мир людей. А теперь подумай, мальчик, на кого ты только что клыки навострил?
— Не сравнивай меня с этой тряпкой! — проревел от злости он, бросаясь на Рейджи, схлёстываясь с ним в поединке, почти тут же получая по рёбрам, отшатываясь в сторону.
— Верно, ты стал сильнее, намного сильнее, Аято, — так же спокойно проговорил вампир, медленно надвигаясь. — В силе Шу проиграет тебе, но для того чтобы стать первым, нужны не крепкие мышцы.
— И сейчас ты мне скажешь, что важна сила ума, — ещё больше злился зеленоглазый, кидаясь на брата с кулаками, от которых он уворачивался с таким же гордым видом, заставляя парня попыхтеть от усталости и ярости, что затмевала его разум.
— Ум непременно важен, но куда важнее то, как ты им пользуешься, — преподал урок Рейджи, ловя летящий на него кулак, сдавливая до хруста жилистую кисть, заставляя младшего брата взвыть и приклонить колени. — Расчётливость, хитрость и манеры — вот как становятся первыми, будь ты человек, демон или вампир. Аристократы и пальцем не пошевелят, если такой хам, как ты будет помыкать ими, — злорадствовал Сакамаки, видя унижения Аято, пыхтевшего на полу, не падая только по милости своего противника. — Действуя как баран, ты набиваешь себе только шишки.
— И чего? — простонал он сквозь боль от трескающихся на пальцах костей, стискивая на время зубы. — Сидеть как ты и нюхать травку, и уйдя в нирвану всем пинки раздавать?! — попытался поехидничать Аято, за что тут же получил коленом в грудь, сгибаясь в три погибели, непроизвольно отдавая брату земной поклон, пуская кровавые слюни на начищенные штиблеты Рейджи.
— Как видишь, я и без травок могу пинки раздавать, — бесстрастно проговорил он, вытирая чёрные туфли от бестактных кровавых позывов, об скорчившегося на полу парня, висевшего как жалкая туша, не в силах более противостоять. — Ты недооцениваешь своего противника, кидаешься без раздумий, вот тебе и шишки, и наука, — отшвырнул его Рейджи, обрушая одну из отвесных стен, заваливая брата разбившимися кирпичами, поднимая в воздух тяжёлую цементную пыль. — Полежи и подумай над своим поведением, — сделал одолжение бессмертный, прикрывая лицо белым платком, отправляясь вслед за старшим братом, оставляя Аято в этом погроме одного.
— Подожди, — прохрипел рыжеволосы, с трудом привставая, освобождаясь от каменного плена. — Ещё не утро, я до всех доберусь! — взбесился он, расщепляя попавшийся ему камень в пыль, развеивая её в сторону болтающейся на петлях двери, которую он так же неосознанно повалил в порыве драки, даруя себе свободу.
***
— Время… Время пришло, — звучал голос у Юи в голове, продолжая эту пытку, превращая реальность в сон, а иллюзию в реальность и воспоминания, греющие душу, были похожи на сладкие грёзы, в мгновении ока становясь страшным кошмаром, окрашенным красными огненными цветами, что пожирали родовое поместье Руки, забирая простые девичьи мечты.
— Ева, подчинись, — протяжно и в то же время волнующе приказывал какой-то мужчина, пока Юи лежала на мраморном полу одного из просторнейших залов, где Сакамаки обычно устраивали пышные празднества. — Прими свою судьбу. Ева… Адам… вы станете прародителями нового мира… Смирись… — разносилось по каждой клеточке почти обескровленного тела, не слыша тишины, нависшей над изысканными стенами богатого зала, укутанного в позолоту, что как солнце сияла среди мрака ночного, не чувствуя нетерпеливого дыхания вампира на своих стиснувшихся от боли губах, ощущая лишь холодный озноб, захвативший не просто тело, а целую душу, смыкая её как крохотную бабочку в бледных ладонях.