— Поторопись! — приказал Карла, и блондинка очнулась. — Особе твоих лет неприлично оставаться наедине с мужчиной, тем более в его комнате, — заявил тот, и Юи вспыхнула. Ей и без того было стыдно, а он… — Пойми правильно, — прикрыл глаза он, несколько раздражаясь, что та продолжает пялиться и ничего не делать, — я не испытываю к тебе никаких романтических чувств. Мы не в том положении, — проскрипел зубами он, продолжая, — хотя в отличие от твоих родных братьев, у нас больше прав на твою жизнь.
— Если честно, — тихонько начала говорить Юи и подхватила на кончик пальца крупицы этого жгучего вещества. Через латекс почувствовалось лёгкое тепло, а вот вампира пронзили тысячи мелких игл. Глаза основателя яростно распахнулись, и спина невольно выгнулась.
И Комори стала делать то, о чём её никто не просил — жалеть. Жалость и боль за Карлу тут же передались и ему.
— Бесполезное создание! — выругался Тсукинами и бросился на хлопающую ресницами Юи. — Никогда не смей жалеть! — сказал он и жестоко вжал девушку в шершавые татами. — Продолжай… — отступил вампир, говоря это так безразлично. — Наноси мазь быстрыми движениями. Лучше вытерпеть всю боль разом…
«Не жалеть?..» — подумала Комори, делая, что велели. «Но как? Когда я вижу, что это лекарство выжигает его кожу, заставляя регенерироваться…» — закрыла глаза она и отвернулась. Смотреть на то, как вампир стискивает зубы и от боли ложится на собственные колени — выше её сил.
— Всё, теперь ты можешь идти, — величественно поднялся он с татами и накинул юкату на спину, покрывшуюся красными пятнами.
— Как часто ты прибегаешь к этому лечению? — спросила Юи, пусть не жалея, но волнуясь.
— Лечению? — сухо улыбнулся Карла. — Временное скрытие симптомов — не есть лечение. Дня на три хватает, потом надо повторять процедуру.
«Бесчеловечно…» — скукожилась Юи, а вот у Карлы настроение слегка улучшилось.
— Мы не люди, пора бы тебе это понять, — напомнил он.
— Шин тоже пользуется снадобьями Рейджи? — спросила она из лучших побуждений, видя, что половина лекарства уже использована, однако, один вопрос уничтожил настроение основателя.
— Нет, — хладнокровно ответил Карла. Вампир продолжал держать дистанцию, стоял спиной и старался не показывать чего-то лишнего в голосе.
— Я утомила тебя, — улыбнулась Юи, понимая, что в таком тоне брат не расположен к общению. — Уверена, ты хорошо присматриваешь за Шином. Мне не о чем беспокоиться, — так же наивно улыбнулась блондинка и уже пошла к себе, как низкий голос основателя вынудил задержаться.
— Не провоцируй Шина, — дал совет Карла, и Комори обернулась. Тсукинами распахнул сёдзи и набрал прохладного ночного воздуха в широкую грудь. — Помни, что я тебе сказал. Мы основатели, те, кто не смешивает чистую кровь с грязной.
— Я поняла, — так легко ответила Юи, что бессмертного передёрнуло. — Я постараюсь не доставлять проблем. Доброй ночи, — поклонилась она и поскорее ушла, пока Карла не передумал быть столь терпеливым к ней.
— Ничего ты не поняла… — посмотрел ей вслед вампир, и устало присел, свешивая ноги к земле. — Шин, я дам тебе три дня, — понимающе сказал основатель и запрокинул тяжёлую от мыслей голову, глядя в чистое звёздное небо. — Мы дома, мама… ***
Карла предполагал, что младший брат потеряется на некоторое время из вида. Посмотреть на его уравновешенное выражение лица и станет не по себе. Брат пропал, а он спокоен.
Здесь Юи почувствовала, что Карла и Шин, как две стороны монеты, они одно целое — семья, но абсолютно разные. Шин — душа, а Карла — рассудок. Хладнокровный и жестокий.
Солнце и луна, жар и холод — убийцы, с жестокостью которых сравнится разве, что пустота. Холод жесток, но рассудителен. Он погружает в сон, из которого не будет возврата. Солнце… Солнце куда страшнее. Оно ласково прельщает, а когда попадаешь в его золотые сети, оно медленно выжигает плоть, продолжая обещать райскую негу в тени пальм оазиса, пока жизненные силы не покинут измученное тело.
Оказаться посередине — означает узнать каждого.
Пришло время узнать старшего брата. Но сказать проще, чем сделать. Карла молча пил чай. Равнодушно спрашивал, не нуждается ли она в чём-либо, и уходил. Юи никогда ничего не просила, а ему до большего не было дела.
На исходе второго дня Комори показалось, что вампир был мрачнее обычного, но спросить не выдалось возможности.
Солнце садится и Юи, как и всегда, идёт с подносом в руках, но сегодня за столом не было никого — пусть и временное, а лекарство. Больные здоровее самых живых. Один скрывается где-то в лесах, а от другого ни одной жалобы за три дня, да чего там жалобы, нет ни единого пожелания.
— Карла? — остановилась Комори возле комнаты вампира. Она решила, что стоит принести лекарство в комнату. Ей стало страшно. В доме было так тихо и пусто. Казалось, будто все бросили её здесь. — Я вхожу, — предупредила она. Разрешения не последовало, впрочем, как и возражения. В комнате было темно. Глаза вскоре привыкли, и Юи стала бледнее холста. Карла был в комнате. Он лежал неподвижно на пёстром футоне. Его лицо покрылось холодным потом, а губы, изредка кривились от боли. Каково это на протяжении тысячелетий быть отравленным? Медленно восстанавливаться и с исходом дней угасать?
— Карла, ты слышишь меня? — аккуратно подошла Юи и поставила поднос на небольшой стол, что был рядом с больным. — Ты холодный, а пот градом… — обеспокоено сказала она и обтёрла лицо бессмертного чистым полотенцем. — Если сделать компресс, должно стать лучше, — очень тихо сказала девушка и вылила часть настоя на хлопковое полотно, скручивая его в тёплую повязку.
Тепло быстро помогло дыханию восстановиться, и Комори смогла облегчённо выдохнуть.
— Утром ты будешь ругаться, я знаю, — улыбнулась она и прилегла рядом с футоном старшего брата. — Интересно, что видишь во снах, прожив столько веков? — посмотрела Юи сквозь сон, не задумываясь, что ждёт её утром.
***
— Карла, — укоризненно прозвучал женский голос, — что за выражение лица? — гордо спросила рыжеволосая женщина, глядя на пятилетнего мальчика свысока.
— Мене, не будь так сурова, — мягко улыбнулась другая, раскрывая ребёнку объятия. — Иди же, — позвала королева старшего сына, желая успокоить дитя. Мальчик стоял и дул губы. Лицо краснело от сдерживаемых слёз. Обида выплёскивалась из крохотного тела ребёнка.
— Снова, что-то не поделили, — недовольно сказала Мене, и продолжила обрезать цветы, составляя свою холодную, но гармоничную композицию. — Карла, — обратилась она к племяннику, который прятался в шёлковом шарфе матери, успокаиваясь от её родного запаха и тихого голоса, — ты наследник крови, тебе положено быть сдержанным.
— Мене, — посмеялась над сестрой Крона, — ему только пять, — любя своё дитя встала на его защиту она, продолжая поглаживать волосы ребёнка.
— Ты хотела сказать уже пять, — не одобряя такого, вновь посмотрела рыжеволосая. — Ему пора понять, что Шину не видать трона. Ответственность, что ляжет на плечи твоего старшего сына не коснётся этого чертёнка Шина. Да, брат спускает ему с рук абсолютно всё. Я даже не сомневаюсь, что когда вырастет, наломает не мало дров, но к тому времени Карла должен уверенно стоять на ногах. А как он выбросит все эти детские обиды из головы, когда ты его сюсюкаешь каждый раз, да ещё втайне от собственного мужа?
— Не обращай внимания на свою тётю, — посмеялась Крона, отнимая ребёнка от себя. — Она у нас родилась взрослой.
— Шути, шути! — фыркнула рыжеволосая и, вставив в икебану голубой лотос, вышла из комнаты.
— Карла, посмотри на меня, — серьёзно сказала Крона сыну и обхватила его лицо. Малыш смотрел вслед Мене и не понимал, почему на него злится та, которая сама совсем недавно играла с ним и братом в саду, а вскоре охладела, словно он как обычный питомец наскучил. — Тётя любит тебя и твоего младшего брата. Она желает вам добра, но порой бывает резка, — постаралась объяснить мать и подбросила шёлковый шарф в воздух. Белая ткань парила и медленно опускалась. Лицо Кроны было серьёзным, но как только шарф прикрыл его, медленно опускаясь, улыбка ярче прежней встретила напуганного малыша. — Будь сильным, Карла, — обняла она дитя, закутывая его в шёлковый шарф. — А всё что тревожит тебя, спрячь. Это только твоё, никто не должен видеть истинных чувств. Никто, — повторила она. — Пока ты не найдёшь ту единственную, которой сможешь показать свою слабость.