— Я уничтожил его задолго до того, как Карлхайнц реализовал свой план. В день моей помолвки, когда я отравил его нашей болезнью, я подписал ему приговор. Этот узурпатор Сакамаки нашёптывал мне, что это моя вина, я убил нашего отца, ведь не приложи я к этому руку, и Того никогда бы не подступился к нашему отцу.
— Для чего ты мне всё это говоришь сейчас? — в ужасе спросил Шин и посмотрел на старшего брата стеклянным от шока глазом.
— Ты ведь и так это знал… Ты презирал меня за то, что я сделал. Но потом изменил своё мнение…
— Да, верно! — перебил его Шин. — Я был глуп и поплатился за это своим глазом, твоей честью и даже надеждой… — вспомнил он, как потерял глаз и как Карла встал ради него на колени, а его единственная любовь перестала существовать даже в тени надежды.
— Всего лишь благодарность… — сказал Карла, не робея и на долю секунды. — Больше ты мне ничем не обязан. Нас осталось лишь двое… Я знаю свой путь, а тебе пора выйти из моей тени и найти свой.
— Карла, чего ты несёшь? — разозлился Шин на то, что брат его даже не слушает. Он сказал всё что хотел и пошёл. Это бесило юношу больше всего. Сейчас он не мог встать и взять того за шиворот, чтобы вытряхнуть всю эту дурь из его набитого льдом тела, а ползти за ним значило бы, что всего его слова чистая правда. — Чёрт, тебя возьми! Карла! — кричал он ему, но всё это не имело значения. Если этот основатель что-то решил, то только очевидные факты могли переубедить его.
***
— Шин, я принесла тебе чай, — сказала Комори перед тем, как посмотреть на брата, который пытался подняться на ноги. Карла покинул его покои минуты две назад и всё это время основатель старался найти в себе силы, чтобы встать, но заканчивалось всё тем, что его колени дрожали и в самый ответственный момент подгибались.
— Вот чёрт! — ненавистно выкрикнул он, когда вновь упал на свой футон.
— Шин… — увидела его страданию Юи. — Что происходит? Для чего ты… — пыталась с ним говорить она, одновременно следуя к его постели.
— А ты не видишь? — злобно зыркнул в её сторону Шин. — Встать пытаюсь! — взбеленил он так сильно, что даже чёрная повязка на его левом глазу перекривилась.
— Наверно, тебе стоит ещё чуть-чуть полежать, — тихонько сказала Юи и согнула колени рядом с мягкими постелями основателя. Она поправила повязку брата, протёрла его очки и осторожно вернула на законное место.
— Чуть-чуть говоришь… — прищурился Шин.
— Да… — сказала Юи сквозь улыбку и отвернулась в сторону белого чайника с заваренным чаем. — Шин? — похолодела Комори, когда рука вампира вдруг обвила её талию и маленькая чашечка, что секунду назад дребезжала в её худых пальцах, покатилась по шершавым татами.
— Ты сама это сказала! — заявил вампир и потянул Юи за красные оби. Этот предательский пояс уже дважды за один день заставил её чувствовать себя неловко. Комори упала на постели основателя и широко распахнула свои алые глаза. Она напугалась ещё тогда, когда Шин коснулся её, а сейчас её сердце было готово выпрыгнуть из груди. — Расслабься, мне нужна только кровь, — сказал он вполне спокойно, словно отныне давать ему кровь было её обязанностью. — Она поможет мне восстановить силы, — тихо сказал вампир, когда наклонялся над шеей блондинки.
— М-н! — закусила Юи губу. Шин не стал церемониться с ней, а тут же прокусил её вену на шее. — Шин… — сквозь тяжёлое дыхание сказала Комори, думая, что её голос усмирит вампира, но звуки её тонкого отчаявшегося голоса лишь воспламеняли его.
— Кровь… — довольно улыбнулся Тсукинами и приподнялся от маленького тела, что вдруг оказалось под ним. — Она изменилась… — сообщил он и надавил на прокусанную шею Юи, чтобы очередные капли крови застыли в рубиновых сладостях. — Практически идеальная, — восхищался он, забывая о брате и прочих мелочах. Он не пил такой крови уже несколько тысяч лет. Это что-то такое запретное и одновременно сладкое, такое от чего он не мог отказаться. — Как долго мы ждали этого дня, — сказал Шин и закатил свой золотой глаз, дерзко припадая к кровоточащей шее блондинки.
— Шин, мне больно! — зажмурилась Юи и вцепилась в рыжие волосы брата. — Хватит… — ослабевала она, но основатель не слушал. Его пленил вкус и собственно запах, тем более сейчас, когда его тело жадно требовало питания для регенерации повреждённых тканей.
— Спасибо тебе за этот божественный вкус… — блаженно выдохнул Тсукинами и поцеловал похолодевшую ладонь Юи. — Засыпаешь? — хитро улыбнулся он. Блондинка едва видела свет его золотого глаза не то, что очертания ухмыляющегося лица. — Только этим днём будем спать вместе, — решил он не торопиться и улёгся на грудь блондинки, используя её тело, как обычную жёсткую, но такую аппетитную подушку.
***
На этот раз Шин позарился на обычную вампирскую утеху — без жалости, чувства и такта, его волновала лишь цель. А Комори, по-прежнему слабая и по-своему безотказная, осталась в глубине покоев основателя, позволяя своей слабости поработить её до алого проблеска заката.
Часов в восемь вечера до Юи донеслись странные звуки с улицы, и беспокойство побороло излишнюю слабость и даже некоторую лень.
— Что за странные звуки… — разлепила блондинка глаза и, с большим трудом оторвав голову от подушки, посмотрела по сторонам. Вокруг было пусто, за исключением небольшого стола и широкого деревянного стула, на котором небрежно валялась та самая синяя юката, в которой Шин старался вымолить у брата прощение. Она уже стала покрываться тонким слоем пыли, ожидая минуты, когда старшего основателя вновь придётся умасливать.
— Шин?.. — тихонько позвала его Юи. Она не могла сейчас говорить громко, ей и так приходилось придерживать шею руками, несчастная так сильно болела, что каждую мышцу словно сводило, а потом вместе с острой болью отпускало, и каждый шаг знаменовал очередную порцию боли.
Ответа не последовало, лишь очередное лязганье и пыхтение, что доносилось с улицы.
Там посреди сада камней дрались два брата, которые в этой жизни не поделили куда больше, чем просто девушку.
Младший Тсукинами нападал на брата с кинжалом, что только ночью красовался в руках жителя иного мира, а потом поспешно вошёл в тело Шина, однако, сейчас именно он стал его голосом правосудия.
— Убери железку! — ругался Карла, отпрыгивая от замашек брата. — Я оставил его не для того, чтобы с тобой здесь бегать!
— Конечно, ты же у нас самый умный, — иронично говорил Шин и бросался в новой атаке. — Так скажи же мне глупому, для чего тебе этот ножик? В коллекцию решил добавить или ветчину резать?
— Ты сам-то себя слышишь? — прищурился Карла и ответил на удар брата, сталкиваясь с лезвием кинжала своим охотничьим ножом. — Убери! — громко приказал он и оттолкнул рыжеволосого юношу так, чтобы он упал на землю и прижал свою пятую точку, но не тут-то было, Шин энергично затормозил ногами и оттолкнулся от зелёной лужайки, бросаясь прямиком в объятия старшего брата.
— Глупец! — фыркнул Карла и, увернувшись, схватил брата за шкирку, отправляя с точностью в булыжник.
Громкий звук ломающегося металла зазвенел в пустом саду основателей.
Когда Юи вышла из дома, то Шин уже лежал на земле и сквозь тяжёлое прерывистое дыхание смотрел в гордое лицо брата. Он отбросил сломанный кинжал, готовясь вцепиться в горло обидчика голыми руками.
— Поднимайся! — протянул Карла руку, но зря. Рыжеволосый ударил по его руке и ненавистно посмотрел на того, кто всю жизнь был залогом его проблем, которые он сам же себе и находил.
— Для чего? — спросил Шин с глубоким презрением в голосе. — Чтобы ты снова обошёл меня во всём, а потом вышвырнул меня? Что? Испугался, что я буду претендовать на твоё тёпленькое местечко? А даже если и так, всё равно сейчас рядом с нами никого нет. Отец больше не помеха, а от той женщины, которую ты так трепетно любишь, я точно не услышу упрёков! — высказался Тсукинами, за что и поплатился. Серьёзная пощёчина прозвучала в этой глуши, наказывая вампира, что слишком много болтал.
Шин распахнул свой золотой глаз и уставился на Карлу.