— Тебе помочь, Тёмный владыка? — вежливо поинтересовался хозяин закусочной.
— Я похож на беспомощного? — ответил тот вопросом на вопрос, заставив асура отступить.
Искать долго не пришлось. Всего двести шагов отделяли Цуймингуя от дома, где обосновались бессмертные. Окинув ироничным взглядом неохраняемый вход, он спокойно вошёл в небольшой дворик с колючим кустарником вместо цветника, и огляделся.
Дом казался необитаемым, но это ложное впечатление. Цуймингуй прекрасно чувствовал светлую ауру Пэнлая — для него та воняла, как протухший кусок мяса. Потому что ни один святой человек не станет пытать другое живое существо до смерти. А Шань Лию мёртв. Он видел его неподвижное, исполосованное хлыстом тело, вывешенное на пыточном столбе для всеобщего обозрения.
Страх, вот, что бессмертные пытались внушить жителям столицы Пустынного края. Это ли праведный путь, ведущий к гармонии и равновесию?
Цуймингуй почувствовал приближающегося человека раньше, чем тот его заметил. В мгновение ока он приблизился к бессмертному, охватив горло крепкими пальцами.
— Где мой командующий?
В ответ донёсся лишь сдавленный хрип. На самом деле Цуймингуя не интересовал ответ даоса, ему нравилось видеть страх в глазах того, кто называл себя праведником Пэнлая. И нравилось ощущать, как из сухонького тела, измождённого многолетним воздержанием и медитациями, медленно уходит жизнь.
— Смешно… — с ненавистью процедил Цуймингуй. — Ты столько лет преследовал демонов, а умрёшь от руки одного из них. Как тебе такая гармония?
Он сжал пальцы сильнее, дождавшись тихого хруста. Тело в его руке потеряло опору и повисло. Отбросив его, Цуймингуй тщательно вытер пальцы и оставил шёлковый платок на груди бессмертного. Тело пошло рябью и стало рассыпаться на тысячи искр, что красиво взлетели над двориком, переливаясь в солнечных лучах.
— Всё-таки, достиг бессмертия, — с некоторым сожалением произнес Цуймингуй, провожая взглядом ускользнувший от него дух. — Жаль. У Дьявольского циня всё ещё не хватает струны.
Его грозное оружие не звучало, как надо и пока не могло уничтожать врагов. Но совсем скоро он исправит это досадное упущение, принесёт в жертву циню порочную ветвь ещё одного рода предателей.
Цуймингуй провёл рукой по груди — где-то там, под несколькими слоями дорогого шёлка, остался всего один не заживший шрам. Его горькое напоминание о прошлом, которое вот-вот исчезнет. И он не знал, радоваться этому или же грустить? Ведь в том воспоминании жила также и она — прекрасная танцовщица в розовом платье, вдохновлёно пляшущая под хайтанами в честь его победы над лисьим кланом.
Цуймингуй безошибочно выбрал нужное направление. Ещё двух встречных бессмертных он отшвырнул, как беспомощных щенков, сковав для надёжности заклинанием удержания.
Сюэ он обнаружил связанным. Командующий лежал в углу на ворохе соломы и казался спящим. Цуймингуй осторожно потряс его за плечо.
— Моцзян-бади!
Сюэ Моцзян разлепил веки и слабо улыбнулся.
— Цуймингуй-басюн, ты пришёл?
— А кого ты ещё ждал? — Цуймингуй развязал верёвки и бегло осмотрел своего помощника. — Цел? Эти псы не пытали тебя?
— Нет, басюн. Я впервые за последнее столетие отдохнул, — Сюэ Моцзян сладко потянулся, как тигр, выбравшийся из логова.
— Вот ещё один демон! — донеслось от дверей. — Стой, где стоишь, погань.
Цуймингуй покосился на вошедшего даоса. Кажется, именно он с таким усердием избивал Шань Лию?
— Я должен поблагодарить уважаемого бессмертного, — с усмешкой заметил Цуймингуй. — Ведь бессмертный лишил меня забот, примерно наказав хоу Пустынного края. Это несомненная заслуга.
— Только не убивай его быстро, Цуймингуй-басюн, — задушевным тоном попросил Сюэ Моцзян. — Всё-таки, Шань Лию принадлежал клану Асюло.
Бессмертный попятился, извлекая духовный меч, но опоздал — чудовищная сила подбросила его в воздух, ударив сначала о потолок, а затем о стену. Цуймингуй щёлкнул пальцами, оплетая трепыхающееся тело в невинно-белоснежных одеждах магическими путами. Даос оказался в ловушке, как назойливая муха, повстречавшая давно не евшего паука.
— Как пожелаешь, Моцзян-бади. Пусть сдохнет в муках.
С этими словами Цуймингуй выдрал из даоса внутренности, не коснувшись его даже пальцем. Повинуясь заклинанию, человеческая плоть треснула, словно переспевший арбуз — кишки развернулись и свесились до самого пола. Комнату окутал приторный запах сырого мяса. Бессмертный выпучил глаза, но не смог произнести ни слова — лишь надсадно захрипел, захлёбываясь кровью и слюной.
— Благодарю, Тёмный владыка! — Сюэ отвесил Цуймингую поклон. — Моё чувство справедливости удовлетворено.
— Не стоит благодарности, командующий, — ответил Цуймингуй, окидывая бессмертного равнодушным взглядом. — Пусть этот пёс умрет на месте преступления. Ну а нам пора наведаться к дочери Сяо Фу. Где спрятался этот гнусный слизняк?
— Полагаю, казнь Шань Лию заставила его прислугу расползтись по щелям.
— Так выковырни для меня эту девицу из любой щели Пустынного края! Дьявольский цинь нуждается в последней струне.
— Слушаюсь, владыка.
Дочь Сяо Фу спрятали в загородном имении. Аккуратном, ничем неприметном и маленьком. Типичный сыхэюань с четырёхугольным двориком, ориентированным по сторонам света и огороженным небольшими одноэтажными зданиями с окнами вовнутрь, ютился на краю пустыни. Каждое из строений состояло здесь из одной довольно обширной комнаты, как у простых семей.
Вход же в ознаменование благоприятного знака располагался на юго-востоке, а стерегли его два каменных льва и деревянная таблица с иероглифами, призывающими счастье.
У Цуймингуя это вызвало стойкое раздражение. О каком счастье идёт речь в семье предателя? Не равнодушием ли Сяо Фу и его господина блистательный Бог войны, Хун Сянъюнь, был обречён стать самым большим злом в Трёх мирах?
Он не спеша пересёк передний двор, попав в узкий внешний дворик с ещё одними воротами, пройдя через которые можно попасть в нэйюань — внутренний двор. За вторыми воротами по традиции была возведена «стена теней», призванная защищать жилые строения от злого взгляда и беспокойных духов. Обогнув её, Цуймингуй оказался напротив главного дома.
Низенькая дева с чёрными косами доверчиво обернулась, отреагировав на звук шагов. Но увидев незнакомца, перестала улыбаться и вежливо поклонилась. Цуймингуй прекрасно знал — его богатые одежды лучшее свидетельство высокого положения и благородства, чем беззастенчиво пользовался время от времени, отправляясь на встречи.
— Приветствую господина! — голос у девы лился звонким ручейком, отбиваясь эхом от стен дома.
— Ты дочь Сяо Фу?
— Всё верно, господин. Но отца сейчас нет дома.
— Могу подождать его здесь? — Цуймингуй обворожительно улыбнулся, наблюдая, как уши девы становятся нежно-розовыми от смущения.
— Но… мы не знакомы.
— Не страшно, барышня Сяо. Я буду рад с тобой познакомиться.
Цуймингуй говорил, продолжая улыбаться, а в мыслях уже натягивал последнюю струну Дьявольского циня.
Пусть его обвиняют в жестокости и проклинают, но разве у него нет права забрать своё? Семь душ асуров, пожертвованных инструменту ради победы клана Асюло, безжалостно порваны небожителями. А он проклят незаживающими ранами, что ограничили духовные силы.
Его палачи, обряженные в невинно белоснежные мантии, знали толк в пытках! Сначала струны циня, потом небесные гвозди и содержание подле духовных жил Небесного города, день за днём отравляющих солнечной энергией. Если бы не дух Дьявольского меча, внезапно прорвавшийся в темницу, ему не прийти в себя и не вырваться на волю, оставив на прощание небесам орлиные крылья.
Так кто заплатит за его тысячелетние мучения и падение всего клана Асюло? Неужели он один здесь жесток безо всякой на то причины?
Глава 22
Между грехом и праведностью
Небо над Дворцом наказаний потемнело, налившись густой синевой, как переспелая слива. Строители этого дворца определённо знали, что делали, — вид на белокаменное здание с балконом в форме острого языка открывался с любой точки Небесного города, напоминая согрешившим о скорейшем возмездии.