— С какой стати — я? Разве я знаменитость? У меня нет даже ни единой акции Объединенного Всепланетного.
— Ты ему нравишься. Уж не знаю почему. По-моему, только ему ты и нравишься.
— Ладно. Но спроси его, могу ли я прихватить с собой друзей.
Фе кивнула и пропала с экрана видеотелефона.
Мои друзья решительно запротестовали. Дескать, плевали они на это «событие века» — каждый из них присутствовал на массе «событий века», и всегда это было горьким разочарованием. Тут они стали наперебой поносить так называемые исторические события — боксерское восстание в Китае в самом начале XX века, Бенджамина Франклина и его молниеотвод, капитана Блая и бунт на его корабле «Баунти»… Я едва сумел вставить словечко в поток их воспоминаний.
— Послушайте, — сказал я, — мне нет никакого дела до приземления трех обледенелых мужиков, но это замечательная возможность показать вам человека, которого мы собираемся убить. Неужели вам не интересно взглянуть на свою жертву и оценить, что это за личность?
Тут на экране опять появилась Фе.
— Все в порядке. Гинь. Секвойя не возражает. Говорит, чем больше народу, тем веселее. Я встречу вас у главной проходной и проведу внутрь.
Она исчезла, а мы впятером вышли на крышу моего дома и сели в вертолет. Мои приятели судачили обо мне, как будто у меня уши были забиты ватой.
— Кто такая эта девчушка?
— Сэм говорит, он с ней уже три года.
— М'банту, а она часом не зулуска?
— К сожалению, нет. Наши женщины помассивней будут. Скорее всего, в ее жилах течет кровь индейцев маори или ацтеков с большой примесью белой крови. Только у англосаксонок такие тонкие кости.
— Гиня всегда тянет на экзотику.
— Вечно он отстает от времени в своих вкусах.
— Она миленькая.
— Игриво-подвижная, как молодой дельфин!
— Хотел бы я знать, сколько у Гиня перебывало девиц!
— Сэм знает совершенно точно. У него все записано.
Пока они пересмеивались, я думал свою думу: почему моя Фе-глярка стрекотала на двадцатке — словно не сомневалась, что мои друзья ее понимают. Во мне росло не очень приятное ощущение, что я знаю далеко не все о творящемся в милой головке Фе. И у меня было нехорошее предчувствие, что затеваемая для Секвойи катастрофа добром не кончится — все пойдет наперекосяк. Мне вдруг захотелось съездить в университетский госпиталь и уговорить Хриса побыстрее вернуться домой.
3
По дороге от вертолета к главному входу в лабораторный комплекс на нас напала группа престарелых граждан. Особого вреда они не причинили — всадили в пас по несколько пуль из обычных револьверов старого образца. Был только один смешной момент. Когда мы отогнали придурков, я огляделся и увидел, что капитан Немо стоит на коленях возле одного из неловких убийц и ритмично колотит перепуганного смертного по лицу ручкой его же револьвера, при этом напевая:
— Пуля и презерватив — не решение проблемы перенаселения! Всем пересадим жабры — и в море, в море, в море!..
Мы с трудом оттащили его от бедолаги — дряхленького активиста общества борьбы с перенаселением планеты.
Тут появилась Фе и провела нас внутрь.
То, что мы увидели, произвело на меня достаточно сильное впечатление.
Мы очутились в огромном зале с круглой сценой в кольце крутого амфитеатра, который вмещал не меньше тысячи зрителей. На скамьях сидели шишки из Объединенного Фонда, видные политики и всякого рода знаменитости. Фе усадила нас в зарезервированной ложе и упорхнула вниз, где Угадай стоял у пульта управления, расположенного поблизости от сцены. Мне понравилось, как она ведет себя — держится с достоинством, спокойно, не фиглярствует. То ли Вождь выполнил свое обещание и умерил жар у нее между ног, то ли она ощутила себя в Лаборатории на своем месте. Так или иначе, я восхищался моей девочкой.
Угадай вышел на середину сцены, обвел взглядом ряды зрителей и обратился к публике на обычном испангле:
— Леди и джентльмены, сеньоры и сеньориты, прошу вашего внимания. Позвольте мне объяснить в общих чертах суть завершающегося эксперимента.
По взмаху его руки Фе повернула ручку на пульте управления, вспыхнули проекционные аппараты, и на сцене рядом с Угадаем появились трое мужчин, которые засверкали улыбками и начали раскланиваться перед публикой. Они были невысокого роста, но коренастые, очень спортивного вида.
— Перед вами наши отважные добровольцы! — продолжил Угадай (привожу его речь, разумеется, в переводе). — Они первыми испытали на себе технику замораживания астронавтов — в полете вокруг Земли. Это важнейший этап подготовки к путешествию на Плутон, а затем и к звездам. Даже при максимальном ускорении полет к Плутону займет несколько лет. А до ближайших звезд лететь сотни лет! Космический корабль не сдвинуть с места, если загрузить его всем необходимым для столь длительного путешествия. Выход один — применить криогенную технику.
Он сделал знак Фе. Проекторы замигали, и на сцене возникли те же крионавты, но уже голые — техперсонал помогал им улечься в прозрачные капсулы. Несколько объемных кадров показали, как космонавтам сделали нужные инъекции, закрепили ремнями в капсулах, произвели последнюю дезинфекцию и наконец герметично закрыли крышки.
— Мы медленно понижали температуру в криокапсулах — на один градус Цельсия в час — и одновременно повышали давление на одну атмосферу в час, пока не появился так называемый лед-III, который плотнее воды и образуется при температуре выше нуля. В середине двадцатого века многочисленные попытки осуществить успешную заморозку живых организмов потерпели неудачу из-за того, что безвредная остановка метаболизма не может быть произведена за счет замораживания как такового. Необходимо комбинировать минусовую температуру с повышенным давлением. О деталях этого процесса вы можете узнать из выданных вам брошюр.