— У вас есть теория, способная объяснить этот факт? — спросил один из акционеров. Видать, среди них не одни дураки.
— Если говорить совершенно откровенно, я пока не могу дать внятного теоретического объяснения тому, что произошло. Во время опытов с техникой замораживания не было и намека на подобную возможность. Впрочем, эксперименты тогда велись на поверхности Земли, атмосфера которой не пропускает космические излучения. А если мы и выводили на орбиту замороженных животных, то на весьма короткий срок. Три крионавта первыми провели в космосе столь долгое время. Так что в данный момент я могу только гадать о причинах обнаруженного феномена.
— Влияние плазмы? — спросил Эдисон.
— Думаю, что да. Протоны и электроны в поясах Ван Аллена, солнечный ветер, нейтроны, всплески радиоизлучения квазаров, ионизация кислорода, весь спектр электромагнитных волн — все это и сотня других явлений может быть причиной обнаруженного феномена. И все вероятные причины предстоит тщательно исследовать.
Эдисон произнес с энтузиазмом:
— Сочту за честь участвовать в вашем исследовательском проекте, профессор Угадай. Это будет проект века. — Тут он добавил скороговоркой на двадцатке: — А вот это я говорю на полном серьезе.
— Весьма признателен за предложенную помощь, профессор Крукс. Буду счастлив работать вместе с вами.
Тут вякнула одна акционерка — со слезой в голосе:
— Но как насчет этих бедолаг — наших несчастных храбрых крионавтов? У них же семьи!
— Да, это самая настоятельная проблема. Нужно предельно быстро выяснить, с чем мы имеем дело — то есть относится ли онтогенез навыворот к явлениям необратимым. Что произойдет дальше? Продолжат ли эмбрионы деградировать — вплоть до превращения в яйцеклетки и гибели? Или же они уже превращались в яйцеклетки и теперь развиваются в обратном направлении? В кого они превратятся в таком случае — в детей или во взрослые особи? И как все это исследовать? Как поддержать течение неизвестных нам процессов?
Вопросы вызвали всеобщую растерянность и послужили сигналом к моему следующему заявлению, которое было не столь ядовито, как прежние.
— Что ж, думается мне, в ваших словах может заключаться правда, профессор Угадай.
— Спасибо, сэр.
— Я даже готов признать это открытие эпохальным — если оно подтвердится. Но надо ли понимать вас так, что вы просите Объединенный Фонд профинансировать исследования, которые не будут иметь никакого прикладного значения? Мы не желаем вкладывать наши денежки в чистую науку!
— Видите ли, сэр, ввиду того, что полет на Плутон придется отложить…
Аудитория — сплошь крупные вкладчики капитала — испуганно загудела.
— Спокойствие, уважаемые дамы и господа! Планы освоения и колонизации Плутона базировались на нашем убеждении, что мы можем послать туда крионавтов. Вчера мы обнаружили, что это пока что неосуществимо. Нам придется отложить прежние планы — до выяснения причин случившейся драмы. Разумеется, я буду просить Объединенный Фонд профинансировать работу Лаборатории над проблемой, которая лишь кажется чисто научной, но решение которой будет иметь огромное значение для будущего. Таким образом, смещение острия исследования будет иметь целью защиту долговременных интересов наших инвесторов.
Акционеры снова зашумели. Но тут общий гвалт перекрыл один мощный голос из дальнего конца помещения:
— Если вы не желаете, исследования профинансируем мы!
Угадай был искренне удивлен.
— Кто вы, сэр? — осведомился он.
Греческий Синдикат поднялся со скамьи — невысокий плотный брюнет с густыми волосами и тонкими усиками и элегантным песне.
— Меня зовут Поулос Поулос, я начальник отдела инвестиций независимого акционерного государства «Фарбен Индустри». «Фарбен Индустри» готова оказать полную неограниченную финансовую поддержку вашему новому проекту. Это обещаю вам я, Поулос Поулос. Можете поверить моему слову, ибо я человек чести. А финансовые возможности «Фарбен Индустри», как вам должно быть известно, практически неисчерпаемы.
Секвойя вопросительно уставился на меня.
— Из нашей Команды, — пояснил я на двадцатке.
Вождь расцвел улыбкой.
— Спасибо, мистер Поулос. Буду счастлив принять ваше предложение, если…
Акционеры завопили наперебой:
— Нет! Нет! Нет! Это наш проект! Мы до сих пор вкладывали в него деньги! И не собираемся бросать дело на полпути! У вас контракт! Вы обязаны! Результаты исследований принадлежат нам, и только нам! Мы еще не отказались от финансирования! Нам просто нужно побольше информации. А потом мы примем окончательное решение. Дайте двенадцать часов на размышление. Нет, двадцать четыре! Нужно все взвесить и сориентироваться в новых обстоятельствах!
— Вам пора бы уже сориентироваться! — презрительно сказал Греческий Синдикат. — Мы, «Фарбен Индустри», почему-то уже успели все понять и во всем разобраться! А вот вы доказываете верность старинной поговорки: не показывай дуракам и детям недоделанную работу. В нашей «Фарбен Индустри» нет ни дураков, ни людей с разумом младенцев. Переходите работать к нам, профессор Угадай. Если эти олухи затеют судебный процесс против вас, наши адвокаты быстро поставят их на место.
Тут Фе-Пять, которая до этого молча стояла у края лабораторного стола, по-петушиному наклонив голову, вдруг изрекла:
— Акционеры находятся в такой растерянности потому, профессор Угадай, что вы забыли сообщить им предполагаемые результаты новых исследований. Именно этой информации им недостает для принятия взвешенного решения.