Мы слышали вой гиен, которые искали по помойкам мертвые тела, а частенько нападали и на живых прохожих. Но ни люди, ни звери нас не потревожили. Хрисова харизма. Мы вышли на набережную Сан-Андреас, почти сплошь застроенную убогими лачугами из ящиков. Остались лишь узкие проходы между рядами хибар. Что вы хотите — нас, людей, слишком много.
— Зачем этим подонкам общества жить? Когда Фе, талантливая и прекрасная, — умерла! А эти — живут! — процедил я.
— Не смей так говорить, — твердым голосом сказал Хрис, переходя на испангль. И я, кажется, понял — почему. Он всегда солидаризируется с разным отребьем. Впрочем, я хуже любого отребья. — Послушай, Гинь. Вседержитель благословил нищих духом, ибо их есть Царствие Небесное. Да-да, Отец мой благосклонен к сим недостойным. И тебе. Гинь, надо смирить гордыню. Блаженны будут неудачники, взыскующие Господа, ибо их ждет большой куш за гробом. Блаженны будут горевавшие в одиночестве, потому что окажутся в ватаге Бога. Смирись и не кощунствуй. Слушай меня, и окажешься в раю рядом со мной. Дай пять — и запомни, что я тебе сказал, потому что моими устами говорит небесный босс.
Как ни странно звучала его речь на испангле, языке вульгарном и для проповедей мало пригодном, я расплакался. Я горячо пожал его руку, а он обнял меня и поцеловал. Тут мне пришло в голову, как редко и как рассеянно я обнимал и целовал мою девочку. Как мало ласковых слов она слышала от меня! Каким небрежным я был, каким снисходительно надменным! Боже мой, мы воспринимаем нашего ребенка как игрушку и понимаем, что это был человек только тогда, когда теряем его.
Робот-рассыльный с лязгом затормозил за моей спиной, чуть не отдавив мне пятки. У этих электронных ублюдков поганая пространственная ориентация. То и дело сшибают прохожих. Голосом как из консервной банки он произнес:
— Эдуард Курзон? Ваш идентификационный номер, пожалуйста.
— 941939002.
Внутри робота что-то щелкнуло — это отъехала задвижка в средней части, после чего он сказал:
— Возьмите послание из ячейки.
Я забрал капсулу, а рассыльный загремел прочь. Я тем временем прочел записку от Поулоса:
«УГАДАЙ НА ПУТИ НА ЦЕРЕРУ СО МНОЙ».
Я показал записку Хрису.
— Тебе лучше последовать за ними, — сказал он.
У Натомы не имелось выездного паспорта, но Джимми — На Все Руки Мастер и тут выручил. По его словам, в наше время подделка документов не имеет ничего общего с прежней подчисткой и подделкой бумажных паспортов и удостоверений. Теперь надо уметь пробираться в память компьютеров, чтобы ввести нужную информацию, получить код и все такое. Подробностей он не рассказывает. Оно и понятно — профессиональные тайны А может потому, что заикается, а рассказ об этих тонкостях — дело долгое.
Полет на Цереру был не сахар, приятного мало. Впрочем, экипаж уверял нас, что полет прошел «планово», без затруднений и нежелательных приключений. Так или иначе, не будь рядом Натомы, я бы пару-тройку раз завизжал от страха.
Церера — крупнейший астероид, диаметром миль пятьсот, шаровидный, с шестичасовым периодом обращения вокруг своей оси. Причем вертится Церера настолько быстро, что сесть на нее адски трудно: все равно как попасть ниткой в иголку, установленную на быстро вращающейся граммофонной пластинке — были такие штуковины в начале двадцатого века, граммофоны назывались.
Шаровидной и удобной для обитания Церера стала лишь после того, как ее прибрала к рукам компания «Фарбен Индустри». Думаю, лоббирование ее передачи обошлось компании, мягко говоря, недешево. Равно как и создание пугающего образа Цереры. Видать, множество чиновников и продажных ученых озолотилось на этом. Цереру подавали общественному мнению как бесформенную глыбу, которая несется в космическом пространстве, будучи сущим адом для человека: там и смертоносные бактерии, и радиоактивность, и ядовитые споры, и еще Бог знает что. Кончилось тем, что правительство объявило: пусть «Фарбен Индустри» забирает эту никчемную планетку за символическую плату — лишь бы потом налог за собственность платила в твердой валюте. Как только «Фарбен Индустри» заполучила Цереру, никто больше не слышал ни о смертоносных бактериях, ни о ядовитых спорах, ни о прочей пугающей дребедени.
Теперь астероид ощетинился множеством куполов разной величины. Не будучи стеснены площадью, руководители компании решили строить не небоскребы, а малоэтажные особняки во всех существовавших на земле архитектурных стилях. Разумеется, над каждым высился купол. Сеть соединенных между собой куполов покрывала всю поверхность астероида.
Солнечный свет играл на куполах, добавляя прелести тамошнему миру. Маленькая чудесная планетка была совершенна беззащитна — бери хоть голыми руками. Но «Фарбен Индустри» это не беспокоило. Если бы кто-нибудь решил посягнуть на их столицу, они бы попросту прекратили поставки оружия вовсе концы миролюбивой Солнечной системы, где велось разом не более семнадцати-восемнадцати войн, и агрессора задавили бы всеобщими усилиями без вмешательства акционерного государства «Фарбен Индустри».
Таможню я прошел без затруднений, если не считать того, что чиновники вдоволь напотешались над моим ломаным Евро — на Цересе все говорили на Евро-языке, который я успел подзабыть. Они покатывались, когда я неловко мешал в одно французские, немецкие и итальянские слова. До меня дошло, что они нарочно дразнят меня, чтобы я подольше поговорил на своем чудном языке, поэтому я принялся повторять:
— Грек! Грек! Здесь главный над вся.
В итоге они сообразили, кто мне нужен, усадили нас с Натомой в челнок
— машину, которая формой напоминала половинку арбуза, и отправили в путь.
Челнок помчался на автопилоте по бесконечным прозрачным трубам, проложенным между домами. Мы имели возможность наблюдать удивительной красоты закат. Слепящий золотисто-белый шар быстро скатывался за горизонт, пока не наступила ночь — внезапная, с мириадами звезд на черном бархате космоса. В огромной двойной звезде слева от нас узнавался родной тандем — Земля и Луна. Марс был виден отчетливым диском. Юпитер был справа от нас — большое оранжевое пятно с блестками спутников. То еще зрелище! Натома только ахала и охала. В резервации Эри природа таких картинок не показывает.
Челнок остановился у одного из особняков. Ловкий молодой служащий подал нам руку, помог выйти и указал на широкую лестницу. Никакие лифты на Церере не нужны — сила тяжести настолько мала, что там не идешь, а почти паришь. Итак, мы проплыли до верха лестницы. Вместо ожидаемого офиса Грека, мы обнаружили греческий торговый центр. То ли таможенники оказались не слишком проницательными ребятами, то ли мой Евро уж совсем никуда не годится.
Я собирался возмущенно удалиться, но Натома упросила меня забежать на минутку — и ошалела от изобилия товаров. Мне было приятно баловать женушку, поэтому я засеменил за ней — временами недовольно ворча по поводу ее расточительности. Ведь женщина испытывает двойную радость, когда при покупке чувствует себя немного виноватой в расточительности.
Не буду перечислять всего накупленного Натомой. Назову только светящиеся краски для тела, прорву косметики и духов, а также мужские рабочие комбинезоны («Последний крик в женской моде будущего года, Гинь!»), платья-чулки, которые меняют цвет в зависимости от настроения хозяйки («Гинь, они опять в моде.»). Ну и, конечно же, самоучители испангля, Евро, Афро и двадцатки для многочисленных родственников. Не говоря уже о чемоданах и сумках, в которые все эти покупки предстояло упаковать.
Зато блеск синтетических драгоценных камней ее не привлекал. Тут я между прочим узнал, что камни на ее головной повязке и браслетах — настоящие изумруды. Я предъявил продавцам свой паспорт, который был одновременно и кредитной карточкой. Но с меня взяли за всю груду покупок смехотворно мало. Мне было сказано, что на Церере, приравненной к свободному космопорту, все продается без наценок. Только не стоит распространяться об этом на Земле — они боятся нашествия туристов.