Она меня ненавидела. И я не осуждал ее за это. Но я не мог и оправдываться в такой момент.
– Ты взял револьвер у Петера?
– Да.
– Сегодня?
– Да.
– Этот револьвер лежал на ковре возле трупа Ронни. Билл облизал губы. Сильвия закричала:
– А вы, как следовало ожидать от любящего отца, оставили его там, чтобы полиция его нашла?
– Да.
– Эх, вы…
Не глядя на нее, Билл сказал:
– Сильвия, отстань от него. Папа, им известно, что это револьвер Петера?
– Петер вынужден был это признать.
– Ясно.
Лицо Билла как–то сразу постарело и осунулось.
– И ты рассказал им все… – обо мне… о Жанне… и… – Это все из–за Жанны, это ее вина! – кричала Сильвия, и в ее голосе было столько ревности и злобы, что она могла возбудить к себе только жалость. Билл вспылил:
– Выйди отсюда!
– Но, Билл?!
– Закрой свой рот и убирайся вон!
Лицо Сильвии перекосилось, она готова была разрыдаться. Мне было от души жаль ее. Конечно, она необыкновенная девушка, умеет писать повести в стихах, но до сих пор не поняла, что при ее весьма невзрачной внешности нельзя так проявлять свои чувства. Сильвия, тяжело ступая, вышла из комнаты.
Билл сидел, уставившись в одну точку.
– Значит, ты думал, что это я убил Ронни. Ничего себе! Он не обвинял меня, просто констатировал факт, как будто всегда знал: что бы ни случилось, я всегда буду подозревать его в худшем.
– А полиция тоже так считает?
– Да.
– Они намерены меня арестовать?
– Не горюй. Я возьму адвоката. Мы будем бороться.
Он посмотрел на меня так, словно считал мой оптимизм совершенно бессмысленным.
– Ты шутишь, папа?
– Нет причин отчаиваться. Ведь главное, что это не ты убил. У нас не осуждают невинных.
– А кто сказал, что я невиновен? Ты, конечно, был прав. Это я убил Ронни. Я!..
Он опустил голову и тяжело дышал. Меня охватил ужас, но это длилось одно мгновение. В его голосе было столько горечи, обиды, отчаяния. Я понял: он просто жалкий упрямец!
– Что с Жанной? – спросил он.
– С ней все в порядке. Ронни закрыл ее в комнате. На ключе должны сохраниться отпечатки его пальцев, и полиция их уже сняла.
Билл поднял голову. Он тупо смотрел на меня, словно не понимая моих слов. Наконец он выдавил из себя:
– С Жанной все хорошо?
– Да.
Он оживился, встал с постели и сказал:
– Бедный папа…
– Но ведь не ты это сделал?
– Неужели ты мог так подумать?
– Вот что. Я позвоню Артуру Фридлянду. Он хоть и не является специалистом по криминальным делам, но разбирается в них, – сказал я. – А пока он приедет, расскажи: что же все–таки произошло?
– Хорошо.
– Ты оденься, а я позвоню Артуру.
– Печально… Ведь я знаю твою привязанность к Ронни… Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе.
В руках у нее была стеклянная баночка с вином. Подойдя к телефону, я сказал:
– Мне надо связаться с адвокатом.
Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.
– Вот увидите, все будет хорошо.
– Идите вы ко всем чертям! – зло ответила она.
Я набрал номер Артура Фридлянда. Он был юристом нашего издательства. Артур только что вернулся из Балтиморы и еще не спал. Я сказал ему, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Не задавая вопросов, он заверил меня:
– Сейчас буду, Жак.
– Спасибо, Артур.
Билл вышел из спальни. Подойдя к столу, на котором стояло вино, и не найдя стакана, он стал пить из банки. Артур приедет? – спросил он.
– Да.
Билл направился в ванную. Холодный душ взбодрил его. Несколько придя в себя, он произнес:
– Вот теперь я могу обо всем рассказать. Сильвия поднялась и нервно сказала:
– Если я мешаю, то могу выйти погулять.
– Не дури. Можешь остаться, – обронил Билл.
Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Он ласково похлопал ее по плечу. «Сильный, здоровый мужчина успокаивает свою невесту». – Промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.
– Итак, папа, начнем с начала?
– Да, с тех пор, как ты пришел туда сегодня в первый раз, после полудня.
– Я вернулся из Файр Истленд после четырех. Поставил машину в гараж.
– Знаю.
– К Сильвии я приехал на метро. Меня мучили угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что обязан извиниться перед ней. Она оставила там свою сумочку. Вот и предлог для встречи. Я взял сумочку и направился на 58–ю улицу. Мне открыл Джонсон. В холле была Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной… Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее люблю и всегда буду любить. Жанна встала и мы обнялись. Она только повторяла: «Как мне тяжело!» и плакала. В этот момент и вошел Ронни.