Дик Френсис
Дьявольский коктейль (сборник)
Ради острых ощущений
Глава 1
Граф Октобер въехал в мою жизнь на видавшем виды бледно-голубом «холдене», за которым по пятам следовали опасность и смерть, прося их подвезти.
Когда машина свернула в ворота, я шел к дому через выгул для лошадей и с раздражением наблюдал, как она приближается. Если этот тип намерен мне что-нибудь продать, подумал я, то ничего у него не выйдет! Голубая машина мягко остановилась между мной и дверью моего дома, и из нее появился мужчина.
На вид ему было лет сорок пять, он был плотный, среднего роста, с большой красивой головой и гладко зачесанными волосами. Серые брюки, тонкая шерстяная рубашка, скромный темный галстук, в руке – неизбежный «дипломат». Я вздохнул, пролез через ограду выгула и направился к нему, чтобы послать его подальше.
– Где я могу найти мистера Дэниела Роука? – спросил он. Звук его английского голоса даже моему нетренированному уху
сразу напомнил о дорогих частных школах, а в его облике была какая-то неуловимая властность, которая сразу отмела мою догадку о коммивояжере. Внимательно присмотревшись, я решил все-таки не говорить, что меня нет дома. В конце концов, несмотря на свой автомобиль, он мог оказаться возможным клиентом.
– Я Дэниел Роук, – произнес я без особого энтузиазма. Он заморгал от удивления и озадаченно сказал:
– Вот как.
Я давно уже привык к такой реакции. Мой вид действительно не соответствует представлению о владельце преуспевающей племенной фермы. Во-первых, я выгляжу (хотя и не чувствую себя) слишком молодым; к тому же моя сестра Белинда говорит, что нечасто встречается бизнесмен, которого можно принять за итальянского крестьянина. Милая девочка, моя сестра! Просто кожа у меня смуглая и быстро загорает, волосы черные и темные глаза. К тому же на мне были мои самые старые и драные джинсы, грязные сапоги для верховой езды и больше ничего.
В тот день я возился с кобылой, у которой всегда были трудные роды – дело это грязное, и оделся я соответственно. Результатом наших с кобылой усилий явился жеребенок с сокращенным сухожилием на одной передней ноге и подозрением на тот же дефект на другой, что означало необходимость делать операцию и затратить на него больше денег, чем он стоил.
Посетитель некоторое время стоял молча и оглядывал аккуратный выгул за белой оградой, двор конюшни в форме буквы Г и ряд крытых кедровыми досками стойл, где жеребились кобылы и где сейчас лежал на соломе мой несчастный маленький новорожденный. У всего этого был солидный и ухоженный вид, что вполне соответствовало состоянию моих дел: я много вкалывал, чтобы иметь основания дорого продавать своих лошадей.
Он перевел взгляд налево, на большую голубовато-зеленую лагуну и покрытые снегом горы, отвесно поднимающиеся вдоль ее дальнего берега. Клубы облаков увенчивали их вершины, подобно плюмажу. Для его непривычного глаза это, конечно, была прекрасная и величественная картина. Но для меня – просто стены.
– Просто дух захватывает, – сказал он, по достоинству оценив пейзаж. Потом, резко повернувшись ко мне, продолжал несколько неуверенно: – Мне… м-м… сказали в Перлуме, что у вас есть… м-м… конюх из Англии, который… хочет вернуться домой…
Он замолчал, но потом снова заговорил:
– Вероятно, это звучит странно, но при определенных условиях, если он мне подойдет, я готов оплатить ему проезд и предоставить работу в Англии… – Тут его речь снова оборвалась.
Вряд ли, подумал я, в Англии такая острая нехватка конюхов, что их приходится вербовать в Австралии.
– Может быть, вы пройдете в дом? – сказал я. – И все мне объясните?
Я провел его в гостиную, и он издал восторженное восклицание. Эта комната неизменно поражала всех наших гостей. Огромное окно в дальней стене обрамляло самую живописную часть лагуны и гор, отчего они казались еще ближе и, по-моему, еще больше подавляли. Я сел к ним спиной в старую качалку из гнутого дерева и жестом предложил гостю расположиться в удобном кресле лицом к окну.
– Итак, мистер…? – начал я.
– Октобер, – непринужденно сказал он. – Только не мистер, а граф.
– Октобер… это как месяц? Дело было как раз в октябре.
– Как месяц, – подтвердил он.
Я с любопытством взглянул на него. В моем представлении граф должен выглядеть совсем не так. Он был скорее похож на предприимчивого председателя компании на отдыхе. Но потом мне пришло в голову, что ничто не мешает графу быть еще и председателем компании, и наверняка многим из них просто приходится заниматься бизнесом.
– В общем-то я приехал сюда случайно, – сказал он более членораздельно, – и совершенно не уверен в том, что поступил правильно.
Он сделал паузу, достал золотой портсигар и щелкнул зажигалкой, давая себе время собраться с мыслями. Я ждал. Он слегка улыбнулся.
– Наверное, мне стоит прежде всего сказать, что в Австралии я по делу – у меня есть определенные интересы в Сиднее, – но сюда, в Сноуиз, я приехал, потому что совершаю еще и частный осмотр ваших основных центров по выращиванию лошадей и проведению скачек. Я член организации, которая руководит проведением Национальных соревнований по стипль-чезу, или скачкам с препятствиями, и меня, естественно, очень интересуют ваши лошади… Так вот, я обедал в Перлуме, – продолжал он, имея в виду ближайший к нам городок, до которого было пятнадцать миль, – и разговорился там с одним человеком. Он заметил мой английский акцент и сказал, что единственный «помми», живущий в этих местах, это конюх, который настолько глуп, что хочет вернуться обратно в Англию.
– Ну да, – подтвердил я, – это Симмонс.
– Артур Симмонс, – кивнул он. – Что он из себя представляет?
– С лошадьми он обращается отлично, – сказал я. – Но домой хочет только когда пьян. А напивается он всегда в Перлуме, а не здесь.
– А-а… А он поехал бы в Англию, если бы ему предложили?
– Не знаю. Это зависит от того, зачем он вам нужен. Он затянулся, стряхнул пепел и посмотрел в окно.
– Год или два назад у нас были большие неприятности, связанные с допингом скаковых лошадей, – отрывисто сказал он. – Очень большие неприятности. Состоялись судебные процессы, несколько человек были приговорены к тюремному заключению, мы ужесточили правила обеспечения безопасности конюшен, ввели обязательные анализы слюны и мочи лошадей. Мы стали проверять первых четырех лошадей во многих скачках, чтобы прекратить допинг для победы, и кроме этого – каждого подозрительно проигравшего фаворита, чтобы исключить допинг для проигрыша. После введения новых правил почти все результаты проверок были отрицательными.
– Это замечательно, – сказал я не особенно заинтересованно.
– Отнюдь. Просто кто-то нашел такое вещество, которое не могут обнаружить наши химики.
Так называют английских иммигрантов, недавно живущих в Австралии.
– Вряд ли это возможно, – вежливо отозвался я. День проходил совершенно бездарно, а у меня было еще полно дел.
Он почувствовал мое безразличие.
– Мы насчитали уже десять случаев, все победители. Но это только те случаи, в которых мы уверены. Лошади явно выглядели подозрительно возбужденными – хотя лично я ни одной из них не видел, – а анализы ничего не показали. – Он замолчал. – Допинг это почти всегда работа кого-то из своих, – продолжал он, глядя прямо на меня, – то есть, я хочу сказать, что конюхи почти всегда как-то в этом замешаны, даже если они только показали кому-то нужную лошадь.
Я кивнул. У нас в Австралии тоже не без проблем.
– Мы, то есть два других председателя Национального скакового комитета и я, несколько раз говорили о том, что можно попытаться расследовать это дело, так сказать, изнутри…
– Найти конюха, который шпионил бы для вас? – спросил я. Он слегка поморщился.
– Вы, австралийцы, так прямолинейны, – пробормотал он. – Но, в общем, наша идея сводилась к этому. Однако дальше разговоров дело не пошло, потому что возникло много трудностей, да и, честно говоря, мы не могли быть полностью уверены, что любой из выбранных нами конюхов не работает уже на… э-э… противоположную сторону.