Майк закричал.
Марни рассмеялась и погладила окровавленные волосы на отрубленной голове, лежащей у неё на коленях. Голова его сестры, одного из многих людей, которых он надеялся спасти, убив каждого члена Дьявольского Заговора. От вида этих ужасно неподвижных, искажённых болью черт ему захотелось вырвать. А затем он это сделал, наклонив голову вперёд, чтобы разбрызгать куски частично переваренного мяса на цементный пол. После этого его тошнило и рвало до тех пор, пока горло не стало гореть, он всё время плакал горькими слезами неудач и потерь.
Она была права. Он должен был подтвердить её смерть, прежде чем переходить к следующему этапу своей миссии. Но в эмоциях момента он не смог этого сделать. Может быть, из-за рефлекторного сожаления, которое он испытал после того, как ударил её тяжёлой крышкой бочки. Ему даже не хотелось смотреть на то, что он с ней сделал. И, возможно, оплошность как-то связана с тем, как её тело билось в конвульсиях, прежде чем замереть. Но теперь он задавался вопросом, не было ли это игрой с её стороны? Она была ослаблена и беззащитна. Момент убедительной театральности мог быть преднамеренной попыткой предотвратить дальнейшие удары. Это казалось абсурдным. Трудно было поверить, что кто-то может быть настолько хладнокровно потворствующим перед лицом вероятной насильственной смерти. Так что, возможно, он слишком доверял ей. В любом случае, сейчас это не имело значения. Он потерпел неудачу на каждом уровне. В конце концов, Дьявольский Заговор выстоял. И его члены были заняты убийством людей, о которых он заботился, в отместку за то, что он сделал сегодня.
Марни подняла голову к лицу и поцеловала в губы.
— М-м-м, вишнёвая помада, — она облизнула губы и опустила голову. — Я не пробовала эту ароматную помаду с тех пор, как целовалась со старшеклассницей, которую мы убили прошлым летом. Лиза Томас. Ты помнишь её, ту самую, о которой СМИ подняли шум, когда она исчезла.
Майк действительно помнил. Его снова начало тошнить.
Марни осторожно покрутила голову в руках и задумчиво улыбнулась.
— Она была дерзкой. Много кричала, особенно когда мы её подожгли. И, конечно же, я получила удовольствие от того, как местный закон возложил вину за её исчезновение на этого жалкого сексуального преступника, — она вздохнула. — Хорошие времена.
Майк прочистил горло.
— Так что теперь будет?
Прежде чем Марни успела ответить, он услышал стук каблуков по цементному полу. Надя вошла в его поле зрения и встала рядом с Марни. Она слегка положила руку на голову Марни и взъерошила ей волосы. Марни улыбнулась и наклонилась к прикосновению. Выражение лица Нади было странно безмятежным для человека, который провёл бóльшую часть утра в багажнике его машины. Она не была похожа на женщину, жаждущую мести, но Майк знал, что лучше не доверять этому впечатлению. Отрубленная голова его сестры была достаточным доказательством её намерений. Они собирались убить его. Это было данностью. Неизвестной частью уравнения было то, сколько пыток ему придётся вынести, прежде чем это произойдёт. Это будет ад. Невыносимо. Он будет кричать глубоко в своих лёгких задолго до того, как они с ним начнут. Одна только мысль об этом приводила его к гипервентиляции. Он не знал, как ему противостоять. Впервые он по-настоящему пожалел, что не отложил в сторону свою так называемую чёртову мораль и просто позволил им провести их зловещую маленькую церемонию.
Надя улыбнулась.
— Как ты себя чувствуешь, Майк?
Он тихо рассмеялся.
Надя склонила голову набок и вопросительно посмотрела на него.
— Что смешного?
— Нет. Сейчас нет ничего чертовски смешного.
Она усмехнулась.
— Зависит от твоей точки зрения. Прежде чем обезглавить твою сестру, мы заставили её есть собственную блевотину. Это было забавно. По крайней мере, я так думаю.
Ушибленное лицо Марни выражало её собственное дикое веселье, когда она смотрела на Майка.
— Я смеялась так сильно, что у меня заболел сломанный нос. Я рассмеялась ещё сильнее, когда сказала ей, что ты виноват в том, что с ней происходит. Это заставило её плакать и кричать ещё сильнее её маленькую головку. Упс! — она приложила руку ко рту, изображая притворное сожаление. — Просто фигура речи. Прости меня.
Майк ничего не сказал.
Надя отошла от Марни и подошла к Майку, стараясь не наступать на блевотину, разбрызганную по полу.
— Посмотри на меня.
Теперь её тон стал более строгим, очень похожим на тот, который она использовала до того, как избила Блейка в ночь первой встречи Майка по поводу Заговора.