Но его страдания только начинались.
Он сморгнул вызванные болью слёзы и, подняв глаза, увидел, что все они стоят над ним, выстроившись вокруг него тесным кругом. Он смутно чувствовал себя пациентом на операционном столе в аду, когда все эти люди смотрели на него сверху вниз. Когда его зрение начало проясняться, он увидел гнев на каждом из этих лиц. На каждом из них. Даже Марни. Даже Блейк. Здесь у него не было настоящих друзей. Никогда не было. Любое другое впечатление никогда не было ничем иным, как заблуждением.
Надя стояла у его головы. Когда он встретился с ней взглядом, она подняла ногу и поставила подошву туфель на высоком каблуке ему на горло.
Она ухмыльнулась ему, теперь в её выражении не было ничего, кроме открытого презрения.
— Скажи мне, если будет больно.
Она оторвала другую ногу от пола и балансировала одной ногой на его горле.
Майк пытался дать ей знать.
Да! Да, чертовски больно! Пожалуйста, хватит!
Но всё, что вышло, было бульканьем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Надя выполняла свой садистский баланс всего секунду или две. Ещё немного, и она сломала бы ему шею. Она была достаточно близка к тому, чтобы навсегда раздавить его трахею. Но затем она убрала ногу с его горла, и он смог сделать единственный хрипящий вдох, прежде чем остальные сгруппировались на него. Они пинали его и пинали, носки их ботинок касались его тела со всех сторон. Некуда было идти, не было возможности защититься от нападения. Единственное, что он мог сделать, это лежать и принимать это. Что он и делал, пока его не поставили на ноги и не начали швырять по гаражу, используя его тело как боксёрскую грушу. Марни, не колеблясь, отмерила свою справедливую долю оскорблений. Во всяком случае, она компенсировала это, избивая его чаще и свирепее, чем кто-либо другой. Когда он больше не мог стоять на ногах, она оседлала его на полу и обрушила на его лицо бесконечную череду ударов. Он почувствовал, как его лицо опухло, почувствовал, как кровь сочится изо рта из многочисленных открытых ран. Ближе к концу ему смутно пришло в голову, что именно так должен чувствовать себя слабак после десяти тяжёлых раундов с чемпионом мира в супертяжёлом весе. В конце концов всё стало туманно, и он потерял сознание.
Когда свет снова зажёгся, он лежал на спине и был привязан к кровати в тускло освещённой комнате. Это была маленькая, скудно обставленная комната. Гостевая спальня, наверное. Единственным освещением была небольшая лампа на тумбочке справа от него. Что-то было у него во рту. Что-то из ткани. Кляп. Полоска клейкой ленты, туго натянутая на нижнюю часть его лица, не позволяла выплюнуть его. Его тело болело в слишком многих местах, чтобы сосчитать. Даже небольшое движение было чертовски болезненным, поэтому в основном он оставался неподвижным. С положительной стороны, кто-то подлечил его лицо. Он мог чувствовать маленькие лейкопластыри, закрывающие различные порезы. Это озадачило его. Зачем лечить его раны, если они не собирались его отпускать? Это могло только означать, что они ещё не закончили с ним, осознание, от которого его тошнило от страха.
Дверь комнаты открылась примерно через десять минут после того, как он пришёл в сознание. Марни секунду стояла в дверном проёме, её лицо ничего не выражало, прежде чем она полностью вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
Увидев её, он вызвал бурю эмоций внутри себя. Перед сегодняшним вечером он построил стену вокруг своих эмоций, когда дело касалось Марни. Это был механизм самозащиты, способ подготовить себя к неизбежному разочарованию, о котором он всегда знал. Он знал это, потому что так было всегда. Он завязывал крепкие дружеские отношения с девушкой за девушкой, и они редко куда-либо приводили. И в начале этих вещей он всегда знал, что конец уже находится в разработке, скрываясь где-то там, прямо за горизонтом. Но каждый раз он брался за дело, потому что его подхватил прилив нового увлечения. Несмотря на это, какая-то часть его отчаянно надеялась, что, может быть, только может быть, с Марни всё обернётся иначе. Эта стена вокруг его сердца была построена слабее, чем обычно, и сегодня вечером она разрушила её для него… просто не так, как он надеялся. Он любил её. Он любил её сильнее, чем когда-либо кого-либо ещё.
И ей было наплевать на него.
В любом случае, это не имело значения.
Марни мягко опустилась на кровать рядом и склонилась над ним. Выражение её лица всё ещё оставалось пустым, когда она наклоняла голову из стороны в сторону, внимательно изучая его. Затем она вздохнула.
— Посмотри на себя, Майк. Ты в чертовском беспорядке.