— Хорошо информирован.
— Он умный, во всем разбирается…
— У него хорошо подвешен язык.
— У Валерия широкая натура…
— Это не широта натуры, а театральность.
— Театральность тоже красива.
— Нина, в двадцатые годы был такой известный бандит — Ленька Пантелеев. Скажем, намечалась свадьба нэпманов. Ленька Пантелеев посылал им письмо, что прибудет на свадьбу в девятнадцать часов. Нэпманы, конечно, только смеялись. Ровно в девятнадцать ноль — ноль открывалась дверь и входил Ленька Пантелеев. Во фраке, в цилиндре, в перчатках, и говорил что — нибудь этакое: «Вас приветствует свободный художник Пантелеев». И пускал цилиндр по рукам. Женщины клали в него драгоценности, мужчины — бумажники. Потом Ленька подходил к невесте и одаривал ее самым дорогим бриллиантом. И уходил. Еще он посылал денежные переводы студентам Технологического института от свободного художника Леньки Пантелеева. Старушкам раздавал по мешку муки, отчего в народе ходили слухи, что он помогает бедным.
— К чему вы это рассказываете?
— И этот же Ленька Пантелеев мгновенно убивал женщину, если она не снимала золотого кольца. Вырезал семьи, чтобы не оставлять свидетелей. Мог пытать детей, если родители не отдавали спрятанные деньги и драгоценности…
— Мне — то зачем знать про это?
— Нина, люди бывают двуличными.
— Вам — то какое дело до того, какой Валерка? Это моя забота.
— Нина, мне жаль тебя.
— Только подумать… Мама родная на Валеру не нарадуется, а следователь прокуратуры вызвал в кабинет, чтобы предупредить. Допустим, вы своими шпионскими способами откопали что — то в биографии Валерки… И надо сообщать его девушке? Это честно, да?
— Смотря что откопали.
— Мало ли чего бывает в жизни человека… У меня подруга есть. Я знаю, что она встречается с каким — то женатиком. Долго, года три. И все втихаря. А на какой — то праздник меня пригласила и с ним познакомила. У меня глаза на шесть копеек. Николай, муж моей старшей сестры. Что делать, бежать к сестре, докладывать? Значит, испортить жизнь троим? Промолчала. Сестра до сих пор не в курсе.
— Неужели ты считаешь, что неведение предпочтительнее правды?
— Сергей Георгиевич, кому когда от правды бывало лучше? Вот культ разоблачили… И что?
— Больше шансов, что он не повторится.
— Людям не шансы нужны, а счастье.
— Нина, разве счастье возможно без правды?
— Еще как возможно. Сестра моя живет с Николаем, как в орешке. Дачу в садоводстве отгрохали с сауной. А узнала бы? Разводы, разделы.
— Признаться, я ошарашен… Впервые встречаю женщину, которая ничего не хочет знать про своего будущего мужа.
— Вы про бандита Леньку Пантелеева рассказывали… Валера что: людей грабил?
— Нет.
— В цилиндр женские бриллианты сгребал?
— Нет.
— Семьи вырезал?
— Нет.
— Детей пытал?
— Тоже нет.
— Значит, какая — нибудь мелочь. И не портите мне жизнь.
— Нина, а что ты считаешь мелочью?
— Вы сами говорили про сорта преступников… Например, те, которых народ не считает преступниками. Нарушил какие — нибудь правила на заводе, машиной на кого наехал… Да хоть и растрата. От сумы и от тюрьмы не отказывайся.
— Нина, ну а если он из другого сорта, из закоренелых?
— Если бы да кабы.
— Неужели ты думаешь, что прокуратура занимается мелочью?
— Э — э, в газетах пишут, что вы людей сажаете за здорово живешь. Годами зря сидят.
— Ну, Тюбик зря не сидел.
— Какой Тюбик?
— Ну, Валерка — Мазила.
— Какой… мазила?
— Он же Валерка — музейщик, Валерка — иконник, Валерка — крест…
— Почему… он же?
— Клички.
— Зачем клички?
— Потому что он музейный и церковный вор — рецидивист.
— Неправда!
— Нет, правда.
— Докажите!
9
— Вообще — то доказывать не обязан, но я докажу. Так, по порядку. Дай — ка сумочку…
— Пожалуйста.
— Смотри. Ремень был не оборван, а срезан острой бритвой.
— Кем срезан?
— Им, Валерием.
— Зачем, если он сам ее и принес.
— Чтобы с тобой познакомиться.
— Зачем со мной знакомиться?
— Подожди, до этого мы еще дойдем… Ты говорила, что он всегда носил темные очки. Зачем?
— Многие носят.
— Чтобы его не узнали. К таким темным очкам прибавь клееные усики, фальшивую бородку и парик с волосами до плеч. Неужели ты этого не заметила?
— Мне казалось, что они ему, эти бородки, как — то не идут.
— Дальше. На какие деньги он шиковал? Неужели хватило бы родительской помощи?
— А на какие?
— На вырученные от продажи краденых картин и церковной утвари. Кстати, тот крестик на груди похищен из собора.
— Он его почему — то надевал не всегда.
— И покрасоваться хотелось, и боялся — крестик — то в розыске. Дальше. Такой состоятельный человек, а в квартире убого. Почему? Потому что квартира ему нужна лишь на короткое время. Зачем городить комфорт, если не сегодня завтра надо смываться.
— Я предлагала купить большой холодильник…
— Какой там холодильник, если кнопки на полу.
— А при чем тут кнопки?
— Определенное число кнопок рассыпал в передней у порога. Потом их пересчитывал. Если кнопок не хватало, то кто — то приходил и унес их на ботинках. Старый прием.
— Господи…
— Дальше. Ты говорила, что он внезапно уходил. Мол, творческое вдохновение… Не вдохновение, а слежка ему чудилась.
— Слежка… кого?
— Милиции. Валерий в розыске, как и его крестик.
— Что вы говорите…
— Нина, а ведь он тебе рассказывал и про слежку, и про свою судьбу…
— Никогда!
— А про магическую цифру семь?
— Это же так, шутка или суеверие.
— Давай разберем. Роковое совпадение семи обстоятельств. Первое. Страшный сон про черного осьминога с щупальцами… Предчувствие было на грани ожидания. Дневные страхи превращались в ночные кошмары. Дальше. Неотвязный человек с соколиным глазом, который встретится дважды или трижды… Это же сотрудник уголовного розыска.
— Они разве красавцы?
— Нина, под соколиным взглядом он имел в виду не красоту, не соколика, а зоркий взгляд. Что там третье?
— Казенная бумага с орлом.
— Орел — это герб. Казенная бумага… Повестка или постановление на арест. Четвертое, по — моему, ночной звонок судьбы. Ну, это ночной звонок милиции в дверь. И пятое к тому же: вкрадчивый скрип тормозов. Это оперативная машина. Что там шестое?
— Каменный холод в сердце?
— Понятно, страх.
— А как вы объясните седьмое: зеленая звезда на бледно — зеленом небе?
— Это для романтичности. Помните, он не боялся их по одному, а только при совпадении. Выходит, Нина, все семь магических обстоятельств имели в виду одно обстоятельство — арест.
— Боже, какой — то сумасшедший сон…
— Нина, пора просыпаться.
— Но я же видела студенческий билет! Сараев Валерий Константинович…
— Сараев Валерий Константинович, студент Академии художеств, скончался два года назад от гнойного перитонита.
— А кто же… Валерий?
— Куфелкин Валерий Герасимович.
— А кто же он, кто?
— Рецидивист.
— Да откуда он взялся, где родился, где крестился?..
— Родом из Сибири, из небольшого поселка. В свое время кончил Художественно — промышленное училище. Какое — то время работал оформителем. Ну а потом сбился с панталыку. Первая кража, судимость… Так и пошло.
— А родители?
— Отца не было. Мать работала кладовщицей. Говорят, любила выпить.
— А другие родственники есть?
— Брат, но вроде бы тоже спился.
— Вот видите!
— Что я вижу?
— В каких условиях он вырос…
— А, эпоха застоя и культа?
— Парнишка оступился, а его сразу посадили.
— Сразу не посадили, дали условно.
— Отца нет, мать пьет, брат пьет… Вырос в сибирском поселке. Знаю я эти поселки: там или судимые, или пьяницы.
— Занимаюсь расследованием более двадцати лет. Не убийства меня поражают и не крупные хищения, не мафия и не взятки… Все двадцать лет поражает отношение к преступникам. Сочувствие к преступнику и равнодушие к потерпевшему! Я рассказал тебе про рецидивиста… Какая же твоя первая реакция? Он не виноват — условия виноваты.