Однако возникла одна проблема: для полной уверенности ей нужна была запись голоса человека, на которого она охотилась.
Чем больше она изучала фотографии Иссельхорста — Нарова загрузила некоторые снимки с его телефона на свой ноутбук, чтобы иметь возможность рассмотреть их в максимальном разрешении, — тем больше убеждалась в том, что на них запечатлен человек, которого она искала. И все же он изменился. Несильно, но достаточно для того, чтобы не быть легко узнанным.
У Наровой имелось предположение относительно того, как ему удалось так хитро изменить внешность, однако это делало его изобличение более сложной задачей. Его глаза — глаза убийцы — казалось, остались прежними, однако она не могла быть полностью в этом уверена. Ключом ко всему должен стать голос: пластические хирурги могли изменить что угодно, но не голосовые связки.
А это означало, что ей нужна запись.
Сделать ее через несколько дюймов закаленного звукоизолирующего тройного стекла не представлялось возможным. Нужно пробраться внутрь конференц-зала или хотя бы протолкнуть туда микрофон.
Как и в большинстве небоскребов, система безопасности в башне «Аль-Мохаджир» работала по принципу «чем выше этаж — тем слабее контроль». На первом этаже это был настоящий Форт-Нокс[19]: металлодетекторы, тщательная проверка документов, обыски на входе, камеры видеонаблюдения на каждом шагу. Попасть в лифт было не проще.
Но стоило добраться до семьдесят седьмого этажа — и от всего не оставалось и следа. Охрана, по-видимому, считала, что если уж ты забрался так высоко, то у тебя есть полное право там находиться.
На том и основывался ее план.
Нарова высунулась из лифтовой клети, потянулась и закрепила первые две присоски прямо на стекле, держась за соединявшую их крепкую алюминиевую рукоятку. Убедившись, что присоски держатся прочно, она защелкнула фиксаторы.
Созданные для строительных работ приспособления в виде присосок позволяли относительно безопасно переносить большие оконные стекла — незаменимая вещь при строительстве небоскребов со сложной конструкцией. Однако отличающаяся широким кругозором мировая военная элита сообразила, что подобные устройства также дают возможность взбираться на самые неприступные здания.
Нарова потянулась выше, закрепив еще одну двойную присоску и проверив, выдержит ли та ее вес. Каждое из устройств было рассчитано на сто килограммов. Нарова при росте пять футов девять дюймов[20] весила меньше шестидесяти.
Третью присоску она закрепила на уровне бедер, чтобы использовать ее в качестве опоры для ног. Затем она стала карабкаться вверх, пока не соприкоснулась со стеклом в трех точках — ноги стояли на нижней присоске, а вес поддерживался тонкими тросами для скалолазания, пропущенными через две средние. Она взяла последнюю присоску, изо всех сил потянулась вверх и закрепила ее.
Сделав это, Нарова осторожно повисла над пропастью.
Принцип был прост: две средние присоски удерживали ее вес, а на нижнюю она опиралась ногами. Затем она, изо всех сил потянувшись вверх и вперед, перемещала верхнюю присоску, после чего, перенеся вес на нее, начинала двигать нижние приспособления.
Затем все повторялось снова.
Работа была очень кропотливой. Она требовала спокойных рассчитанных движений, позволявших ногам и присоскам делать свое дело.
Действуя таким образом, Нарова продвинулась вверх по стеклу на несколько футов, следя за тем, чтобы случайно не зацепиться ни за что туго набитой сумкой со снаряжением, которую она для удобства надела спереди. За спиной у нее висел еще и рюкзак, но, если все пойдет по плану, он ей не понадобится. Оконные стекла были установлены под наклоном тридцать градусов. Карабкаться под таким углом семь этажей, общая высота которых составляет примерно сто футов, — очень непростая задача.
Непростая, но выполнимая, если она сохранит темп и будет проходить одно большое окно за раз, прилипая к нему подобно гигантскому пауку.
13
Проползая по окну семьдесят второго этажа, Нарова заметила, что горизонт начал окрашиваться синим: примерно через час должно начать светать. У нее оставалась еще куча времени, чтобы забраться на крышу. В этом городе никогда не становилось по-настоящему темно: сияние ярко освещенных небоскребов давало ей достаточно света для того, чтобы карабкаться.