Последние стаканы были опустошены, и темные силуэты начали сновать по всему залу. Работа закипела. Именно это и требовалось Каммлеру. Он не мог позволить ни одному солдату начать сомневаться или попытаться улизнуть.
В последний раз проверив, что расположенные в глубине пещеры массивные стальные противоударные двери надежно заперты, Каммлер направился к окутанному тенями входу, где его люди, занятые последними приготовлениями, склонились над катушками со шнурами и взрывателями.
Подбодрив парней в последний раз, генерал вышел за пределы огромного сооружения, известного как Тоннель 88. По правде говоря, Каммлер не знал, сколько всего тоннелей имелось в этом гигантском комплексе. Уверен он был лишь в том, что сотни тысяч заключенных концлагеря встретили свою смерть, копая сеть тоннелей, испещривших недра горы.
Впрочем, ему было все равно. Он сам стоял за большинством массовых убийств, спланированных его гением. Те, кто здесь погиб — евреи, славяне, цыгане, поляки, все эти унтерменши, недочеловеки, — получили по заслугам. Ничего другого они и не были достойны, считал он.
Нет, тоннель носил номер 88 совсем по иной причине. Восьмая буква немецкого алфавита — «H», и цифра 88 являлась кодовым обозначением СС для «HH» — «Heil Hitler»[5]. Это была личная просьба «высшего фюрера СС» — их главнокомандующего, которым являлся сам Гитлер. Именно здесь должно быть сохранено величайшее достижение нацистской Германии, то, что могло вновь вдохнуть жизнь в Тысячелетний Рейх.
На мгновение Каммлер остановился, чтобы поправить фуражку. По-видимому, она немного сбилась набок за время празднования. Пальцы генерала коснулись черепа, украшавшего ее околыш. Пустые, ничего не выражавшие глазницы этого черепа глядели вдаль, а его безгубый рот оскалился в маниакальной улыбке.
Воистину подходящий символ для того, что скоро должно произойти.
2
Поправив фуражку, Каммлер заговорил со стоявшим рядом с ним человеком, одетым в форму старшего сержанта СС. Этот человек тоже почти не притронулся к алкоголю.
— Конрад, мою машину, будь добр. Мы выедем, как только заряды взорвутся.
Шарфюрер Конрад Вебер, привычно щелкнув каблуками, поспешил прочь. Слишком старый для своего звания — ненамного младше самого Каммлера — Вебер так никогда и не женился и не обзавелся детьми. Рейх, и в особенности СС, были для него всем. Они заменили Веберу семью.
Каммлер повернулся лицом к высокому горному склону. Предрассветное небо уже начало синеть, напомнив ему о том, что надлежало сделать. В этот колдовской час мало кто смог бы заметить взрывы, не говоря уже о том, что вокруг не должно быть ни души. Еще несколько дней назад Каммлер приказал своим бойцам прочесать местность и очистить ее от гражданских, которым не посчастливилось забрести сюда.
Сзади послышалось шуршание шин автомобиля, ехавшего по единственной грунтовой дороге, ведущей в эту глушь. Фары со светомаскировкой, призванной защитить машину и ее пассажиров от ночного налета авиации союзников, пронзили тьму.
Каммлер улыбнулся. Великолепно. Верный Конрад за рулем его штабного автомобиля.
Фары осветили раскинувшееся перед ним пространство, окутанное тенистым сумраком. Благодаря растущему вдоль склонов густому сосновому лесу, зияющий вход в Тоннель 88 и другие такие же входы казались полностью невидимыми. Из каждого выходили переплетенные шнуры, вьющиеся вдоль скалы.
Каммлер дождался, пока водитель остановит машину, заметив, что двигатель остался включенным, как и приказывалось. Шарфюрер Вебер был хорошим человеком и вдобавок показал себя безукоризненно преданным слугой. Они понимали и чувствовали друг друга без слов.
Памятуя о том, что должно случиться, генерал ощутил укол сожаления.
Из темноты возникла рука шарфюрера Вебера с полевым телефоном.
— Господин.
Каммлер взял трубку.
— Благодарю. Ждите в машине. Как только закончу, мы отправляемся — тем же путем, которым приехали.
— Да, герр генерал.
Дверь машины захлопнулась.
Каммлер заговорил в телефон:
— Герр оберштурмфюрер, вы готовы?
— Да, герр генерал.
— Очень хорошо. Продолжайте, когда увидите, что моя машина остановилась на краю поляны. Однако дайте мне время выйти из нее, чтобы я лично смог полюбоваться этим славным зрелищем.
— Да, герр генерал. Понял. Хайль Гитлер.
— Хайль Гитлер.
Каммлер открыл пассажирскую дверь машины и скользнул на блестящее черное сиденье, дав шарфюреру Веберу знак ехать. Тихий восьмицилиндровый двигатель «Хорьха» хрипло заурчал, и машина двинулась. Через минуту, когда они достигли места, где змеившаяся песчаная дорога скользнула под сень густых еловых ветвей, Каммлер дал знак остановиться.