— Какая прелестная рубашка, Дэни, — отозвалась Элисия, отхлебывая чай и с удовольствием убеждаясь, что рома в нем нет. — Надеюсь, я никому не доставила неудобств тем, что воспользовалась ею?
— Да, и вы прелестно в ней смотритесь. Нет, никого вы этим не потревожите, она принадлежала матери лорда Алекса. Госпожа любила красивые вещи, — ответила Дэни, принимаясь распаковывать корзинку Элисии. Первой она достала тщательно завернутую куклу, осторожно развернула ее и посадила на маленький столик у постели.
— Господи, да это самая красивая фарфоровая куколка, которую я видела в жизни! — восхищенно воскликнула старушка, заботливо расправляя складочки на ее пышной длинной юбочке.
— Мне подарил ее отец, когда я была совсем маленькой, но я всегда берегла ее. Даже когда пачкала руки, старалась ее не брать. Наверное, уже тогда понимала, что она станет драгоценной памятью и я всегда буду ее хранить. А это принадлежало моей матери до самой смерти, — сказала Элисия, когда Дэни вынула и поместила на туалетный столик серебряную головную щетку и гребень. Они как нельзя лучше подошли к изящному туалету.
— Немного у вас осталось вещей, которые напоминали бы о родителях. Да, дорогая? — спросила Дэни. Добрые глаза ее светились жалостью.
— Да, вещей немного, но у меня остались мои воспоминания, Дэни, и они мне дороги. Их никто не сумеет отнять у меня, как сделали с другими материальными вещами: домом, конюшнями… моим жеребцом… да со всем… Все пришлось продать. Моя старая няня сохраняет для меня небольшой сундук с некоторыми отцовскими вещами и кое-какими семейными реликвиями. Они уцелели, потому что за них не выручили бы много денег при продаже. Они должны были перейти к моему брату Айану, но он пропал без вести в Средиземном море в сражении с Наполеоном. Я получила извещение об этом из морского департамента на другой день после смерти родителей. — Элисия отвела взгляд в сторону и закусила губу, чтобы не расплакаться.
— О, моя бедняжка! — ласково воскликнула Дэни, по-матерински обнимая девушку. — Сколько горя вам пришлось пережить! Но больше вам не о чем беспокоиться. Вы теперь дома, и Дэни позаботится о вас. Забудьте о грустном и вспоминайте только о счастливых временах, которые были в семье и с родными. Постарайтесь представить себе, что они просто уехали куда-то погостить и скоро вернутся домой.
— Постараюсь, Дэни. Я глупо себя веду, но это, наверное, потому, что очень устала сегодня, — с трудом улыбнулась Элисия.
— Конечно, да и кто бы не устал, ехавши всю ночь без остановки. Я уж наверняка. — Дэни неодобрительно поджала губы. — А теперь ложитесь, закройте глазки и засыпайте, — приказала она, подтыкая Элисии одеяло, как малому ребенку, — и будьте паинькой. Я всегда говорила это нашим мальчикам.
Она задула свечи и, пожелав Элисии спокойной ночи, удалилась с подносом. Элисия повернулась на бок и уставилась в темноту, прислушиваясь к мерному бою часов, стоявших на одном из столиков.
Придет ли он к ней сегодня? Теперь у него есть право спать в ее постели и поступать с ней так, как ему заблагорассудится. А она не вправе противиться его желаниям. Остается только надеяться, что он не придет.
С недавних пор она принадлежала мужчине, который не понравился ей с первого взгляда и с которым была знакома всего один день. Она знала о нем очень мало, вернее, почти ничего, ни о нем, ни о его семье, за исключением нескольких мелочей, упомянутых Дэни. Она догадывалась, что родителей его уже не было на свете, что Дэни сказала «мальчики», рассказывая, как укладывала их в постель, так что, по-видимому, у лорда Тривейна были братья или брат, а возможно, и сестра.
Об этом Элисия подумала с надеждой. Возможно, сестра окажется ее ровесницей, и они подружатся. С другой стороны, она может оказаться похожей на лорда Тривейна — высокой, темноволосой, надменной… «Как плохо», — сонно подумала Элисия. С этой мыслью глаза ее закрылись, и сон наконец завладел всем ее существом.
Сидя перед большим камином в своем кабинете, лорд Тривейн мрачно смотрел на огонь. Согревая ладонями золотистый коньяк в своем бокале, он размышлял о девушке, спавшей наверху в хозяйской спальне… о своей жене!
Он громко рассмеялся, и этот хриплый, неприятный смех резко разнесся по комнате. «Женитьба. Брак, — насмешливо подумал он, вспоминая семейные истории своих друзей. — Письменный контракт, позволяющий спать с женщиной и вносить в нее свое семя с благословения общества и церкви. Если при этом вам удастся приобрести состояние, тем лучше, тем больше поздравлений возымеет такой предприимчивый мужчина, особенно если обзаведется несколькими любовницами в придачу».
А невеста? Никак нельзя забыть о милой невесте, которая приобретает дом, чтобы им управлять, и деньги, чтобы тратить, не считая мужа, чтобы им помыкать… Если она была девственницей, брак избавляет ее от статуса старой девы, а если она уже была чьей-то любовницей, брак придает ей респектабельности. Весьма выгодно для всех участников сделки.
Что ж, теперь его постигла та же участь, и никто не сможет попрекнуть его в охоте за приданым. Невеста явилась к нему попросту в одном платьишке, а если сказать правду, то вообще нагишом.
Он припомнил свои слова в разговоре с Бекингемом, что его жена может прийти к нему в чем мать родила. Бог свидетель, так оно и вышло! Если бы не его ненависть к Бекингему, он прославил бы его мастерский удар, когда тот поймал его на слове и подсунул голую невесту к нему в постель. Признаться, на этот раз Бекингем превзошел самого себя.
Мысли его перешли на Бекингема. Негодяй опоил их обоих, раздел, как грабитель могил… Маркиз почувствовал, как поднимается в нем темная волна гнева. Да, ему стоит подумать над достойным способом расплатиться с сэром Джейсоном Бекингемом! Мрачная эта мысль прочно засела у него в голове.
Лорд Тривейн уставился невидящим взглядом в бокал с бренди. Он видел стройные ноги Элисии, одна из которых была вытянута вверх и покрыта мыльной пеной, червонное золото волос, высоко заколотых на макушке, буйно кудрявящихся от пара; белые плечи и твердые округлые груди, порозовевшие от горячей воды и отблесков огня камина.
«Она красавица», — подумал он, вспоминая ощущение упругой мягкости ее тела под своим, ее сладостного рта… По крайней мере сэр Джейсон подсунул ему не какую-нибудь жеманную дурочку с лошадиным лицом, слезливо призывающую мамочку. Уж если наказывать Бекингема по-настоящему, стоит поблагодарить его за то, что тот помог ему найти такую идеальную жену.
Внезапно он ощутил неудержимую, клокочущую ярость при мысли о том, что Бекингем видел Элисию обнаженной, трогал ее тело раздевая. Он чувствовал неодолимое желание убить мерзавца. Элисия принадлежала ему, и никто не имел права ее касаться.
Элисия. Да, теперь она была его, и он ее хотел. Влечение к ней проснулось в нем с первого взгляда, когда она, согреваясь, стояла перед огнем в гостинице. Она была первой женщиной, проявившей к нему откровенную неприязнь, и его покорило это совершенно новое ощущение. Без ложной скромности он сознавал, что большинство женщин желали любовной связи с ним. Большинство, но не прелестная мисс Димерайс, которая глядела на него с холодным презрением, разговаривала с осуждением в голосе и… дралась как дикая кошка, оказавшись в его постели. После сцены с Марианной у него не было никакого желания лебезить перед ней или перед какой бы то ни было женщиной. По правде говоря, он чувствовал к слабому полу такую неприязнь, что излил все накопившееся презрение и весь свой цинизм на первую попавшуюся. На зеленоглазую ведьму с огненными волосами, которая покорила его против воли и легким покачиванием соблазнительных бедер уничтожила все его мизантропические намерения.
С ее неистовым темпераментом ему так просто не сладить, придется повозиться. Однако оказаться в одной упряжке со слезливой растяпой было бы невыносимо. «Уж лучше со стервой», — подумал маркиз, и в золотых глазах сверкнул опасный огонек предвкушения.