— Леди Вудли, должно быть, позеленела от зависти и стала точь-в-точь как эти изумруды, — ехидно хмыкнула вторая, посматривая искоса на леди Вудли. И подруги снова захихикали, прикрывшись веерами.
Элисия двинулась дальше, еле сдерживая улыбку, которая, впрочем, сменилась задумчивостью, когда она окинула взглядом леди Вудли. Значит, Лондон ждал, что Алекс женится на известной столичной красавице? Теперь стало понятно, почему очаровательная вдовушка бросала на нее убийственные взгляды: Элисия разрушила ее планы на будущее. Но что этому предшествовало? Почему Алекс оставил леди Вудли? Наверное, ей, Элисии, никогда этого не узнать, и все же леди Тривейн испытывала неуютное чувство, сознавая, что леди Вудли не из тех, кто проигрывает с достоинством или хотя бы признает свое поражение. В лице кареглазой вдовушки она приобрела несомненного врага.
— Мне очень жаль, что я не смогла с вами сегодня поговорить. — Луиза тихонько подошла к стоявшей в одиночестве Элисии.
— Ничего страшного. Вам надо было развлекать гостей, а я любовалась вашими фарфоровыми статуэтками. У вас их целая коллекция.
— Да, эти изящные куколки — мамина слабость. Я не возражаю против того, чтобы беседой занимать гостей, только не умею любезно ретироваться, когда мне уж слишком наскучит. Пожалуйста, Элисия, позвольте мне Показать вам еще одну матушкину коллекцию. — Луиза схватила маркизу за руку и увлекла за собой. — В библиотеке мы сможем уединиться.
Они незаметно выскользнули из гостиной, и Луиза повела Элисию в библиотеку, где стоял высокий шкаф с расписными восточными вазами и тарелками. Сама библиотека была просто скудной по сравнению с собранием книг в Уэстерли и почти не оправдывала своего названия. Большую часть помещения занимали разнообразные коллекционные собрания. В одном из них было представлено холодное оружие, в основном вычурно украшенные ятаганы и рапиры. Содрогнувшись, Эли-сия отвернулась от них.
— Я так рада видеть вас с маркизом на нашем вечере сегодня, хотя мне было грустно услышать о несчастном случае с Питером Тривейном. Надеюсь, с ним все будет хорошо.
— Да, он должен поправиться. Дэни, наша домоправительница, просто изумительна, она лечит лучше любого врача. В противном случае вряд ли Алекс счел бы возможным оставить брата и отправиться в гости.
— Да, конечно… — Голос Луизы нерешительно прервался, она явно колебалась, стоит ли продолжать. На ее личике отразилась робкая озабоченность.
— В чем дело? — подбодрила девушку Элисия при виде волнения подруги.
— Как узнать, пришла ли к тебе любовь? — внезапно выпалила Луиза, несказанно изумив Элисию. Этого вопроса она ожидала меньше всего.
— Трудно сказать, — в замешательстве ответила Элисия.
— Но вы должны это знать. Я имею в виду, вы уже состоите в браке с лордом Тривейном. Как вы догадались о своем чувстве? — не отставала Луиза, мечтательно глядя в пространство. — Какое счастье сознавать, что твоя любовь взаимна! От меня не укрылись взгляды маркиза, которые он бросал на вас… Господи, да он чуть с ума не сошел от ревности, когда за обедом этот французский граф напропалую флиртовал с вами, держа вас за руку. Лорд Тривейн не спускает с вас глаз, когда вы на него не смотрите.
— Неужели? — удивилась Элисия. Она-то думала, что он полностью поглощен леди Вудли, которая, казалось, куска не могла проглотить, не спросив сначала его совета, и почти не убирала унизанных кольцами пальцев с его рукава.
— Ну так как? — повторила Луиза.
— Что как? — переспросила Элисия, мысли которой унеслись совсем далеко.
— Ну когда вы поняли, что любите маркиза? И как вы узнали, что это истинная любовь?
Элисия, собираясь с мыслями, вгляделась в обращенное к ней лицо Луизы, напряженно ждавшей ответа. Как могла она признаться девушке, что не любит Алекса, что ничего не знает о любви и что отнюдь не любовь толкнула ее на этот брак? Как могла она разрушить романтические грезы девушки? Имела ли она право отравить их своей горечью? Судя по всему, Луиза была отчаянно влюблена… По-видимому, впервые в жизни. Когда-то Элисия мечтала о тех же вещах, что и это юное существо, но теперь она знала, что это были всего лишь наивные грезы невинного девичьего воображения.
— По мне, любовь — это когда ты не можешь больше думать ни о ком, кроме человека, которого любишь. Когда его нет поблизости, ты чувствуешь себя потерянной, а когда он рядом, сама не своя от волнения и теряешь голову. Тебе хочется угодить этому человеку, сделать его счастливым. Ты ревнуешь его ко всем подряд. Но самое главное, ты ставишь его здоровье, счастье и благополучие выше своих собственных… И нет такой жертвы, которую ты не могла бы принести ради него. Ты беспокоишься за него, боишься, как бы с ним чего не случилось… — Элисия продолжала говорить торопливо, почти бессвязно, с каждым словом открывая свои истинные чувства к Алексу, которые до этого мгновения таила от себя самой. Теперь они невольно вышли на свет Божий. — Ничто не может отнять его у тебя… увести из твоей жизни, потому что если это случится, твоя жизнь утратит всякий смысл.
Элисия замолчала, взволнованно дыша, смущенная и встревоженная дошедшей до нее наконец правдой. Она полюбила Алекса. «Я его люблю», — недоверчиво повторяла она себе. Как такое могло случиться? Она же его презирала… ненавидела. Она давно сбежала бы от него, если бы представилась такая возможность. А теперь она с радостью заперла бы дверь своей тюрьмы и выбросила ключ в окошко. При одной мысли, что он может быть ранен, она вела себя как одержимая… Или бесконечно влюбленная. Именно тогда открылась истина, однако Элисия боялась ее увидеть. Она считала происходящее между ними желанием, вожделением, но не любовью. Решила, что любовь не для нее…
Лицо Алекса возникло перед ее мысленным взором, и молодая женщина побледнела: что хорошего принесет ей это чувство? Безответная любовь принесет одни лишь мучения. Да, конечно, он ее желал, но не испытывал к ней ни нежности, ни сострадания… то есть не любил ее так, как ей того хотелось. Они делили одну постель, но слов любви она ни разу не слышала. Он шептал ласковые слова, которые возбуждали ее и переполняли восторгом, но ни единожды не упомянул о любви. Она была всего лишь одной из многих женщин, той, которая занимала его чувства сию минуту. Скоро она ему наскучит, и ее постигнет участь леди Вудли и многих других красавиц. Сможет ли она пережить, когда он оставит ее для другой, отправится в Лондон, а она будет коротать дни и ночи в Уэстерли! Этого ей не вынести. Нет, ему никогда не узнать о ее любви. Она не доставит ему такой радости — пополнить список разбитых им сердец!
Не ее ли открытое презрение и очевидная неприязнь привлекли пресыщенного победами маркиза? Он привык одерживать блестящие победы над женскими сердцами. Если она продолжит выказывать неприязнь, то, возможно, и не надоест ему… По крайней мере не так быстро. А там, глядишь, и удастся завоевать его любовь. Но как притвориться, когда ты уже сдалась целиком и полностью, и он теперь знает, что твоя любовь безгранична… безрассудна… Он так проницателен, ничто не может укрыться от орлиного взора. Пусть какая-то доля враждебности исчезла из их отношений, но Элисия продолжала чувствовать их зыбкость. Как будто они с Алексом негласно заключили перемирие. Они подтрунивали друг над другом, обменивались ироническими замечаниями, но с дружелюбной подоплекой. Их отношения вступили в новую фазу… которая была такой непрочной.
Нет, поклялась себе Элисия, она никогда не даст Алексу понять, что любит его. Никогда… Если только он не ответит ей такой же любовью. Она будет защищаться. Она доиграет эту игру до конца, каким бы он ни был… И по своим собственным правилам.
— Элисия, Элисия, — Луиза с тревогой смотрела на молодую женщину, — с вами все в порядке? Вы так побледнели. Вам, наверное, дурно?
— Нет, со мной все хорошо, — тусклым голосом отозвалась Элисия, невесело подумав про себя: «Настолько, насколько можно хорошо себя чувствовать с разбитым сердцем».
— Знаете, вы сейчас удивительно точно выразили мои мысли. Любовь должна быть такой. О, я именно так и чувствую. — Оглянувшись через плечо и убедившись, что они одни, Луиза доверительно продолжала: — Элисия, я встретила самого замечательного человека на свете. Он высокий, красивый, у него изумительные синие глаза и рыжевато-каштановые волосы. — Она перевела дыхание. Щеки ее порозовели, глаза сияли звездами. — Его зовут Дэвид Фрайдэй. Он самый добрый, самый ласковый на свете. У него нежная душа. В первый раз я повстречалась с ним две недели назад. Я поехала на прогулку верхом, а Голубка неожиданно захромала. Мы были еще недалеко от конюшни, так что грум вернулся за другой лошадью, а я осталась около бедной Голубки. Вдруг откуда ни возьмись появился этот молодой человек и сумел достать камешек из копыта моей бедняжки. Разговаривал он как джентльмен, так что я уверена, это так и есть, хоть он был одет матросом. Я чувствовала себя с ним на удивление легко и раскованно, не то что с этими лондонскими джентльменами. С ними я проглатываю язык и не могу вымолвить ни слова.