Проныра покачал головой.
— Это все замечательно. Допустим, мы не раскрасим нос локомотива. Что нас ждет в Испании?
Об этом я знал благодаря Розе.
— Там никто не будет нас искать. Мы спрячемся, станем подрабатывать до совершеннолетия, а потом — свобода.
— Ну что, кто бежит? — спросил Данни у присутствующих.
Я поднял руку. Момо повторил за мной. Проныра долго размышлял, но в итоге кивнул. Безродный уже несколько минут тянул вверх обе руки.
— Тебя не возьмем, — ответил Данни. — Ты слишком маленький.
— Мне уже десять! Вы же не гады и не бросите меня здесь!
— Если хочешь сдохнуть… Мне плевать. Это твой выбор.
Эдисон встал на колени перед Безродным.
— Послушай, Данни прав. Ты не сможешь бежать так быстро. Мы сами не уверены, что получится. К чему тебе там погибать? А если останешься здесь, будешь шефом Дозора, наберешь новеньких и расскажешь всем легенду о нас. Что думаешь?
Безродный задумался, с самодовольным видом пожевывая губу.
— Шеф Дозора, ага… — Он выпятил грудь: — Согласен. Но можно мне тренироваться вместе с вами?
— Если хочешь.
— Сбежим, как только будем готовы, — заключил Данни. — И последнее: оказавшись в туннеле, даже не думайте останавливаться. Ни на секунду. Ни чтобы отдышаться, ни чтобы помочь другому. Двум мужчинам не обязательно погибать, когда можно ограничиться одним. Помните наш девиз.
Мы сложили ладони в центре. Под влажным синим потолком раздалась клятва:
— Каждый сам за себя.
~
Даже если Рашид и удивился, когда мы заявили, что хотим бегать больше, то виду не подал. В прошлом больше похожие на праздные шатания, уроки физкультуры превратились в занятия, требующие максимальной концентрации. Мы стискивали зубы, бледнели от напряжения, теряли сознание под открытым небом и наблюдали, как с каждым днем становимся шире в плечах. Ко всеобщему удивлению, Момо оказался самым способным. Я не знаю, за какой мечтой он гнался: может, сквозь ржавую решетку мрачного двора он видел пустынные пляжи Алжира или смеющуюся девушку — она пряталась и завлекала его все дальше и дальше, туда, где песок окрашивается в лиловый цвет. Момо бежал без всяких усилий, в то время как я уже на четвереньках расставался с завтраком. Данни гнался за разумом, покинувшим его тело. Проныра, Эдисон и я старались изо всех сил. Безродный мчался за нами и кричал: «Подождите меня, ну подождите!» Мы поднимались по лестницам, перепрыгивая ступеньки. Ночью Данни будил нас отжиматься, приседать и делать выпады. Приют сумел то, с чем не справился мой учебник физкультуры. В начале июля тысяча девятьсот семидесятого года после нескольких недель в таком ритме я перестал узнавать себя в зеркале после душа — я превратился в атлета.
Несмотря на все усилия, мы развивали скорость максимум в восемь километров в час на дальних дистанциях. Только Момо подбирался к одиннадцати. Данни ругал нас по ночам. Проныра проворачивал сделки и одаривал шоколадными батончиками ребят, работающих на кухне, чтобы те доставали нам провизию. Мы ужинали дважды: в трапезной и в постели. После тренировок больше не тошнило. Наполнившись силой и окрепнув, мышцы требовали больше. Иногда я просыпался посреди ночи от нетерпения и шел подтягиваться на карнизе со шторой, отделяющей спальню больших от малышей.
Цель в десять километров в час казалась недостижимой. Во время прогулок по лугам мы бегом поднимались по склонам. Приходилось почаще возвращаться к остальным, чтобы не вызывать подозрений. Первым необходимую скорость развил Данни. Будто оскорбившись, мы догнали его в скором времени, однако только на коротких дистанциях. Наши расчеты основывались на одной лишь теории, и было сложно предугадать реальные шансы преодолеть обозначенное расстояние. Эдисон тайком вел дневник наших успехов, пряча его вместе со страницей из энциклопедии за изображением Девы Марии на стене в спальне — та явно сердилась, что никто никогда к ней не прикасался, и мы решили исправить это недоразумение, как только заметили, что Лягух боится этого портрета и каждый раз вздрагивает, проходя мимо. Эдисон подсчитал, что нам нужно еще два месяца усиленных тренировок перед тем, как попытать удачу. Чтобы все получилось, требовалось развить скорость в двенадцать километров в час. Проныра жаловался:
— Сенак точно что-нибудь заподозрит. Я уже видел, как он смотрит на нас в окно кабинета, пока мы бегаем.
— Еще два месяца, — повторял Эдисон. — Самое раннее — к концу сентября.