— Да, я знаю. Но именно это я сегодня и сделаю. И надеюсь, вы пойдете со мной.
Мадлен не сразу ответила, ее глаза блуждали по кухне, как у человека, думающего над какой— то трудной задачей. Ее волосы были собраны сзади в большой узел, который не очень шел ей, но я полагал, что она из тех девушек, которые не сильно заботятся о своей привлекательности, находясь в коровнике. Почти бессознательно она осмотрела себя, а затем взглянула на меня.
— Вы действительно хотите идти?
— Конечно. Тогда появятся хоть какие— то объяснения.
— Американцам всегда требуются объяснения?
Я допил бренди и пожал плечами:
— Полагаю, что это национальная особенность. Во всяком случае, я родился и вырос в Миссисипи[3] .
Мадлен сжала губы.
— Предположим, я попрошу вас не ходить туда.
— Можете попросить. Но я все равно пойду. Послушайте, Мадлен, это же совершенно фантастическая история. Какие— то странные вещи происходят вокруг старого танка, и я должен знать, что это такое.
— С' est malin, — ответила она. — Это опасно.
Я облокотился на стол и положил свои руки на ее.
— Так все говорят, но никто не может привести хотя бы какое— нибудь доказательство. Все, что я хочу, — это выяснить, о чем говорят голоса, если они существуют вообще. Я не говорю, что это не страшно. Думаю, что это очень страшно. Но очень многие страшные вещи оказываются реальностью, если набраться смелости рассмотреть их поближе.
— Дан, пожалуйста. Это больше, чем просто страх.
— Как ты можешь говорить, не испытав этого? — спросил я, сам не заметив, как перешел на «ты». — Мы запросто можем проверить это на себе.
Она отняла свои руки и скрестила их на груди, как будто защищая себя от своих же слов.
— Дан, — прошептала она. — Танк убил мою мать.
Мои брови поползли вверх.
— Танк сделал что?
— Убил мою мать. Отец не верит, но Элоиза это знает, и я знаю. Я никому об этом не говорила, но никто и не интересовался танком так, как ты. Я хочу предостеречь тебя, Дан. Пожалуйста.
— Как мог танк убить твою мать? Он ведь не двигается? Не стреляет?
Мадлен отвернулась и заговорила тихим срывающимся шепотом:
— Это случилось в прошлом году, поздним летом. Пять наших кур умерли от болезни. Мать сказала, что в этом виноват танк. Она всегда обвиняла танк, если случалось что— нибудь плохое. Если выпадало много дождей и наша пшеница портилась, она обвиняла танк. Если хотя бы один росток не всходил — мать обвиняла танк. Но в прошлом году она сказала, что собирается прекратить это дело навсегда. Элоиза пыталась уговорить ее оставить танк в покое, но она не слушала. Она пошла вниз по дороге, окропила танк святой водой и произнесла заклинание против демонов.
— Заклинание против демонов? Что за чертовщина?
Мадлен обхватила голову руками.
— Заклинание экзорцистов. Мать всегда верила в дьяволов и демонов, а это заклинание она взяла из одной священной книги.
— Ну, и что же произошло?
Мадлен медленно покачала головой:
— Она была обыкновенной женщиной. Доброй, любящей, глубоко верила в Господа и Деву Марию. Но религия, не спасла ее. Спустя тринадцать дней после того, как она окропила танк святой водой, ее стал мучить кашель с кровью. Она умерла в госпитале спустя неделю. Врачи сказали, что у нее была какая— то форма туберкулеза, но не уточнили, какая именно, и не сумели объяснить, почему мать умерла так быстро.
Я почувствовал опасность так отчетливо, что испугался.
— Я сожалею.
Мадлен взглянула. на меня, ее губы слегка кривились в улыбке.
— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты близко подходил к танку?
Я задумался. Было бы слишком легко забыть о танке или просто поместить в книге Роджера главу о том, что последний танк «шерман» все еще стоит и ржавеет в сельской местности в Нормандии, а местные фермеры верят, что он связан со злом. Но разве можно это объяснить одним абзацем? Я не верю в дьяволов и демонов, но здесь целая французская деревня напугана до полусмерти, и девушка серьезно заявляет, что злые духи убили ее мать.
Я отодвинул стул и встал.
— Я сожалею, но все— таки собираюсь пойти и проверить. Если твоя мать умерла именно от этого, то здесь произошла самая загадочная история со времен Ури Геллера.
— Ури Геллера? — машинально повторила она.
Я кашлянул.
— Изогнутые ложки.
Она сидела с мрачным видом. Затем произнесла:
— Хорошо. Если ты на этом настаиваешь, я пойду с тобой.
— Мадлен, а вдруг это действительно опасно…
— Я пойду с тобой, Дан, — твердо повторила она, и мне оставалось только покорно развести руками. Во всяком случае, я был рад ее обществу.
Пока я разворачивал свой «Ситроен» Во дворе, Мадлен вернулась в дом, накинуть что— нибудь. Небо немного очистилось, но луна выглядела такой, какой видит ее мальчишка через грязное окно. Мы выехали со двора. Мадлен сжала мою руку.
— Я хотела бы пожелать тебе удачи, — прошептала она.
— Спасибо, — ответил я. — Тебе тоже.
Дорога до танка заняла у нас две минуты. Увидев его, я развернул машину и заглушил мотор. Достал из— за заднего сиденья переносной магнитофон и открыл дверь.
— Я буду ждать тебя здесь. Позови, если я тебе понадоблюсь, — прошептала Мадлен.
— Хорошо.
Бледный лунный свет заливал окрестности, я перешел дорогу и направился к танку, сжимая в руке магнитофон.
Все казалось таким спокойным, неподвижным и обычным, что с трудом верилось, что здесь может происходить что— то из ряда вон выходящее. Танк был старым обломком военных лет, и ничем более.
Замерзшая трава под ногами издавала хрустящий звук, было холодно, Вдруг из— под танка выскочил кролик и скрылся в ближайшем кустарнике. Довольно поздний сезон для кроликов, но я подумал, что они могли устроить себе гнездо внутри танка или где— нибудь поблизости. Может быть, это ответ на все вопросы, связанные с реликвией Пуан— де— Куильи, — теперь она служит пристанищем для маленьких зверьков.