Охота допил остывший чай, снова стал шагать по комнате.
— Что еще добавить? Свеаборг, Кронштадт, «Память Азова», восстания на кораблях флотилии Дальнего Востока — крейсерах «Жемчуг» и «Терек», миноносце «Гордый», транспортах «Аргунь», «Шилка» и гарнизона Владивостокской крепости насмерть перепугали царское правительство, оно поняло — на моряков положиться нельзя. Прекрасен подвиг «Потемкина»! Я вам рассказал о балтийском «Потемкине», были «Потемкины» и на Дальнем Востоке. 17 октября 1907 года красный флаг взвился на миноносце «Скорый», а следом заалели флаги на миноносцах «Тревожный» и «Сердитый».
Охота помолчал.
— Да, друзья мои, — опять заговорил унтер-офицер, — эстафета, начатая потемкинцами, продолжается и будет переходить от поколения к поколению… Вам, молодым, мы завещаем довести ее до полной победы над темными силами зла и насилия!
Охота подошел к сидевшим рядом Дыбенко и Свистулеву, положил им руки на плечи:
— Мы с вами стали большевиками по велению сердца, знаем, за что борется наша партия… Временные неудачи нас не собьют с намеченного пути.
Охота зашагал, приблизившись к стене, подтянул гирю часов-ходиков, присел к столу, выпил чашку чая и снова стал рассказывать:
— Гвардейский крейсер «Память Азова» считался лучшим на Балтике. Но после восстания по указу царя его вычеркнули из списков боевых кораблей Балтийского флота: сорвали андреевский флаг, разоружили, переименовали в «Двину» и поставили у стенки, заколотив досками. Незадолго перед этим по такому же указу Николая Второго черноморский «Потемкин» был переименован в «Пантелеймона», а «Очаков» стал «Кагулом»… Названия можно менять, но память о революционных делах не померкнет, она будет жить в веках! Три года ржавела «Двина» у стенки, пока новый командующий флотом Эссен «сжалился» и включил ее в состав минных учебных кораблей, превратив крейсер в своеобразную плавучую тюрьму, куда отправляют политически неблагонадежных матросов. Мы создали на «Двине» большевистскую подпольную организацию, которая готовит крейсер к новому восстанию…
Охота взглянул на часы, забеспокоился:
— Засиделись мы, товарищи. На сегодня хватит. — Приблизился к Свистулеву, протянул руку: — Будем считать, что мы лично познакомились. В Риге передайте привет Филатову и Львову. Они сведут вас с нашими на «Богатыре». Рижские большевики с флотом крепко дружат. Рига идет в ногу с Петроградом. Только учтите, Свистулев, на «Богатыре» эсеры и меньшевики здорово мутят воду… Всего хорошего…
Погода стояла жаркая. Палило солнце. На корабле все раскалено, к металлу нельзя прикоснуться. В помещениях, особенно в кочегарке, нечем дышать. Да и наверху, на палубе, душно до невозможности. А за бортом прохладная вода так и манит.
— Освежиться бы, Гриша, искупаться, — сказал Дыбенко матросу, с которым исправлял электропроводку в помещении дежурного офицера.
— Запрещено, — буркнул напарник. — Да и некогда, видишь, спешат, торопятся, скоро заграничный поход. Только нашу «Двину», видимо, все равно не пошлют. Старые грехи не забыты. Может, для счета включат, все боевой единицей больше.
«За границу, конечно, пошлют более видные корабли, — думал Дыбенко. — Вот и заставляют экипажи наводить шик-блеск: латать, подкрашивать, чистить, драить, чтобы иностранцы полюбовались да подивились морской мощи Российской державы. А мощь-то не ахти какая… Охота говорил, что на петроградских заводах еще в 1909 году заложили четыре линкора и в Николаеве — три, что разработана большая корабельная программа на 1912–1916 годы для Балтийского и Черноморского флотов… Улита едет, когда-то будет».
— Быстрее, быстрее! — то и дело слышались окрики боцманов и боцманматов[3].
Где уж тут заниматься политикой, люди с ног валятся. Так думало начальство. В глубокой тайне подпольщики готовили людей к восстанию.
По совету Охоты Дыбенко присмотрел трех матросов. Ребята оказались надежными, они привлекли еще пятерых верных друзей, и у тех нашлись надежные приятели…
В последнее время Охота часто отлучался с корабля. Дыбенко знал: в Кронштадте унтер-офицер встречается с большевиками.
Возвращаясь, Охота доверительно разговаривал с Павлом. 21 июля 1912 года они встретились в румпельном.
— Варимся в собственном соку, — сетовал Охота. — Нет я на флоте единого партийного центра, который возглавил бы восстание. Сейчас взяли на себя руководство подпольщики линкора «Цесаревич».
3
Боцман — специалист старшинского состава. Боцманмат — звание старшего унтер-офицера. Соответствует званию старшины 1-й статьи.