Суд ожидался в июле. Ровно год следственные органы безрезультатно добирались до главных виновников. Арестованные держались стойко, никого не выдавали.
Подпольная работа не прекращалась ни на один день. Перед началом суда в трюмах, кочегарке, в недосягаемых для шпиков закутках огромного линкора моряки обдумывали, как помочь товарищам. Совещался с друзьями и Павел Дыбенко. Разные выносились предложения, большинство настаивало — в день открытия суда поднять восстание, арестовать офицеров, захватить корабль. «Ну а дальше что? — говорил Дыбенко. — Если другие корабли не поддержат, все кончится провалом. Надо действовать сообща, всем флотом».
Условились: в очередное увольнение, кому удастся сойти на берег, разыскать знакомых подпольщиков, посоветоваться с ними. Так и решили.
Попал в увольнение и Дыбенко. С радостью узнал, что крейсер «Богатырь» стоит в Главной базе. «Повидать бы Свистулева!» Справедливо говорят: на ловца и зверь бежит. На каменной стенке стоял Свистулев, окруженный матросами.
Свистулев сообщил, что подпольщики «Богатыря» готовятся в день начала суда поднять восстание, что их обещают поддержать рижские портовики, рабочие некоторых заводов.
Подготовленными к восстанию оказались «Андрей Первозванный», «Россия», «Громовой», «Богатырь», «Рюрик», «Паллада», «Адмирал Макаров», учебный минный отряд, некоторые миноносцы.
«Каждый из этих кораблей имел в своих недрах активные ячейки, — вспоминает Дыбенко, — и нам казалось, что в момент восстания все команды кораблей будут с нами. Б этом мы не сомневались».
Большую надежду подпольщики возлагали на Петербург, Кронштадт, Ригу; там с каждым днем нарастало возмущение готовящейся расправой над балтийскими моряками.
Однако не дремали правительство и командование флота. Ночью 15 июля организаторы восстания узнали о приказе Эссена — на рассвете «Императору Павлу I» выйти в море.
Сигнал тревоги всех разогнал по боевым местам.
Корабли вышли из Гельсингфорсской гавани, их рассредоточили по просторам Балтийского моря, загнали в шхеры.
На корабле было неспокойно. Дыбенко нутром чувствовал — тревожно и на других кораблях. Мучило неведение. «Суд уже идет, а мы ждем…» Через девять дней узнали: «бунтари» осуждены на сроки от 4 до 16 лет и лишь незначительное количество оправдано. И когда, казалось, у нижних чинов терпение иссякло, вот-вот на флоте разразится гроза, взовьются красные флаги, разнеслась весть: царь издал манифест о помиловании осужденных. Произошло это ровно через час после вынесения приговора. Оперативность невиданная… «Что это? Неужели царь подобрел? — размышлял Дыбенко. — Ведь еще незадолго до суда все газеты предвещали: морякам-мятежникам каторга обеспечена. Об этом говорили офицеры линкора, особенно Небольсин. Не иначе перепугалось, струсило правительство!»
Горнист заиграл «большой сбор». «Сейчас о царском манифесте расскажут». Так и есть. Но где же командир? Старший офицер Гертнер, захлебываясь, восхвалял божьего помазанника, говорил о его доброте, безграничной любви к простым людям, призывал матросов ревностной службой оправдать высокую милость императора.
«Сам, благородие, молись. Нет, не из любви к матросам издал манифест о помиловании тиран Романов, — думалось Дыбенко. — Народного гнева испугался. Вот и подбросил подачку бурлящему Петербургу, Кронштадту и Балтфлоту. Боится самодержец зловещей тени 1905 года. Только страх перед новой революционной бурей заставил царя освободить моряков. Значит, силен народ, сильны и мы, матросы, боится нас царское правительство!» Дыбенко вместе со всеми крикнул «ура», а про себя: «Ура освобожденным товарищам!..»
Манифест царя не понравился офицерам. «Дай матросам палец, они руку отхватят», — рассуждали многие. Адмирал Эссен в узком кругу будто посетовал: «Император поощрил бунтарей, а нас поставил в трудное положение, теперь нижние чипы совсем выйдут из повиновения». Небольсин заперся в салоне, притворился больным и — небывалый случай! — не вышел по большому сбору.
Дыбенко долго находился под впечатлением одержанной победы. «Будем действовать организованно, сплоченно, тогда не страшны нам эссены и небольсины», — говорил он товарищам…
Жизнь на Балтике входила в обычное русло. Корабли стали готовиться к большому заграничному походу.
Царское правительство придавало важное значение предстоящим визитам кораблей в Англию, Францию, Норвегию, Германию. Не шутка! Перед всем миром продемонстрировать морскую мощь великой России!..