– Тогда беги на юг! Туда, откуда дует тёплый ветер!
И ручеёк, не раздумывая, повернул на юг.
Солнце припекало, снега таяли, со всех сторон доносились голоса выбравшихся на волю весенних потоков.
– Вот удобная тропинка! Вот подходящая низинка! – наперебой шумели они, торопясь занять дорожки, издавна намытые дождевыми и талыми водами.
– Но ведут ли они к морю? – волновался ручеёк.
– А что это такое?
– Море – как на небо! Оно огромное и глубокое, так что не видно берегов и дна!
– Там, за углом, есть огромная лужа – у неё тоже не видно берегов и дна. Может, это и есть море?
Лужа действительно была очень большая. Один её край упирался в стену дома, другой терялся за забором, а дно не просматривалось из-за грязной воды.
– Ну, вот ещё один! – недовольно поморщилась она. – Все хотят попасть в самую большую лужу, а мне самой едва хватает места.
– Нет, она не похожа на море, – решил ручеёк и, нырнув под забор, обежал лужу стороной.
Вокруг вперегонки катились по склонам ручьи, шумели, перекликались друг с другом:
– Сюда! Сюда! Здесь для нас прорыты специальные канавки, по ним так легко и приятно бежать.
Но наш ручеёк намывал собственную дорожку.
– Я ищу море! – говорил он всем, кто звал его с собой.
– А какое оно?
– Оно похоже на небо и в ясные дни всё сияет от солнца!
– Там у дороги есть рытвина, наполненная водой. Она тоже вся сияет и переливается!
Рытвина переливалась от бензиновых разводов – в ней недавно забуксовала машина.
– Нужно быть современной, – учила она. – Сегодня, если в тебе одна вода, ты уже никому не неинтересна.
– Она тоже не похожа на море! – сказал ручеёк.
Он вновь побежал навстречу южному ветру, напевая:
– Море – как на небо! И, как облака, в нём плывёт лёгкая белая пена.
– Там впереди сточная канава, по ней чего только не плывёт! – подсказали ему.
Канава собирала всё подряд: прошлогодние листья, сосновые иголки, клочок газеты.
– А что принес ты? – спросила она. – Бери пример с меня, вон сколько я накопила добра!
Ручеёк подхватил обгоревшую спичку, но она вертелась, цеплялась за камешки и прошлогоднюю траву, мешая мечтать о море. Бросив её, он поспешил выбраться из города.
На вольном просторе было куда интереснее. Здесь яснее различались голоса птиц и дуновение ветра, а встречные ручьи были чище и веселей.
Маленький родничок присоединился к нему, но скоро стал отставать.
– А есть ли оно – море? – запыхавшись, спросил он.
– Конечно! Мне рассказал о нём скворец.
– Кто же верит скворцу, поющему с чужого голоса?! – удивился родничок и, скатившись с пригорка, разлился в низинке.
А ручеёк пустился дальше. Он бежал без устали.
– Вот стану большим и сильным, тогда можно будет передохнуть, – успокаивал он себя.
Скоро дорожка круто пошла вниз – впереди показалось лесное озеро. Оно было гораздо больше любой лужи, а берега терялись в зарослях прошлогодних камышей и осоки. Но оно тоже не походило на море – оно было мутным, безжизненным.
И ручеёк пробежал мимо.
– Даже если ты большой и сильный, всё равно нельзя останавливаться, – думал он, – иначе вода в тебе может испортиться, и ты превратишься в обычное болото.
Он бежал днём и ночью, набираясь сил от тающих снегов и первых весенних дождей. Он становился всё сильней, всё уверенней в себе.
И наконец, перед ним открылся широкий водный простор. Это была река. Она свободно прокладывала себе дорогу, бурлила, пенилась, увлекая за собой встречные ручьи и небольшие речушки.
– К морю! К морю! – шумели речные струи. И ручеёк с радостью слился с ними.
Мир разом вырос, расширился. Прежде его берегами были мелкие камушки и травинки, а теперь – горы и деревья. По утрам берега скрывались в тумане, и казалось, река вливается прямо в небо…
Здесь всё говорили о море.
– К морю! – гудел влажный ветер.
– К морю! – кричали чайки.
По воде плыл большой белый теплоход, играла музыка, нарядные люди смеялись и говорили:
– К морю! К морю!
И чувствовалось, что море уже близко.
Как червяк на небо ползал
У дождевого червяка нет ни рук, ни ног – движется он весь, всем телом. Видит и слышит он тоже весь. И чувствует весь. Поэтому, влюбившись, он влюбился весь – всей кожей и всеми внутренностями. Случилось это так…
Жил он себе в земле, богатой жирным перегноем, пил дождевую воду, ел стены, пол и потолок собственного дома. Причём, чем больше ел, тем просторней и удобней становилось его жилище.
В общем, жизнью он был вполне доволен и на поверхности показывался редко – чтобы полакомиться свежесопревшим листочком. Или после обильного дождя, когда все его подземные переходы затопляло водой.