Потом уже, после свадьбы, Наташке неинтересны стали эти танцы, но всё равно — съездили ещё пару раз. С тем же результатом.
А ночами, после этих походов, рыдала, рыдала на своей постели в углу комнаты бедная худенькая Ипатьева. Рыдала о своей несчастной судьбе, о своей безнадёжной и несчастной любви к чужому мужу.
И не видела выхода из своего тяжёлого положения, и кусала подушку, и вставала с утра с опухшими глазами.
И каждый день, снова и снова, они шли на занятия — Ипатьева вместе с Поливиной. Шли по тёмному общежитскому коридору, а потом спускались по ступенькам широкой общежитской лестницы.
Они выходили из дверей общежития и шли по знакомым ленинградским улочкам, потом тряслись в задумчивом ленинградском трамвае, или ехали в светлом, похожем на чистый и прозрачный дом, ленинградском троллейбусе.
Они спускались в глубокое, как недра души, ленинградское метро, без страха сбегая по длинному эскалатору.
Потом ступали они в одни и те же аудитории, в одни и те же больничные палаты. Ведь и учились Поливина и Ипатьева в одной группе.
Глава 4
Весной, в конце четвёртого курса, в жизни Насти произошло важное событие. Прямо в день её рождения.
Хотя девчонки и обзывали Настю по-всякому, но упрямая Настя направилась на очередное дежурство именно в день своего рождения!
— Нет, ну как я у Юрия Юрьевича дежурство пропущу? — сказала она девчонкам. — Тем более что праздновать всё равно будем в субботу.
Натянула свою огромную чёрную кофту, и пошла.
И Настя была вознаграждена за верность. Юрий Юрьевич Розанов преподнёс ей подарок, о котором можно было только мечтать.
Поступил аппендицит, вернее, худенькая девушка с воспалённым аппендиксом. Настя готовилась ассистировать на операции, как всегда. Со вторым хирургом, с Толей.
И тут Юрий Юрьевич в операционную спустился, и Толю отпустил:
— Отдохни, — и смотрит на Настю, да так хитро!
А потом и говорит:
— Неправильно встаёшь! — и показал ей на место хирурга, а не на место ассистента.
Сердце Насти чуть из груди не выпрыгнуло: «Дождалась! Доверили!!»
И Настя впервые в жизни встала на место хирурга.
— Так, рассказывай. Всё что делаешь, рассказывай, — голос Юрия Юрьевича звучал спокойно, и Настя тоже стала успокаиваться.
Она взяла палочку с йодом и наметила место будущего разреза.
— Намечаю, — сказала она.
— Так.
Настя взяла шприц, набрала новокаин. Руки чуть-чуть подрагивали.
— «Лимонную корочку» делаю… вглубь продвигаюсь…
— Новокаина не жалей. Теперь скальпель бери.
Сколько раз Настя видела всё это! Но самой сделать разрез… Дыхание остановилось, и скальпель никак, никак не шёл…
— Ещё раз. Одним движением… Получилось.
— Сосуды зажимаю.
— Зажимай, зажимай, а я тебе повяжу, — и Юрий Юрьевич стал перевязывать мелкие сосуды, выполняя работу ассистента.
— Фасции… Мышцы… Брюшина…
— Новокаина добавь.
Операция шла своим чередом. Настя не сразу нашла отросток, а примерно с третьей попытки. Но нашла. Отросток был отёчным и красным.
— Флегмонозно изменён, — сказала Настя.
— Согласен.
Насте казалось, что она стоит возле стола невозможно долго. Она вся взмокла. И когда увидела воспалённый отросток перед собой, со страхом поняла, что не знает, что делать дальше.
— Зажимай! Перевязывай. Перевязывай! Всё, вспомнила.
— Перевязываю…
— Пониже. Дай-ка, я проверю, — и Юрий Юрьевич прошёлся ещё раз. — Продолжай.
— Кисет.
Настя довольно удачно наложила на кишку кисетный шов.
— Хорошо, — сказал Юрий Юрьевич.
— Хорошо, заканчивай.
Дальше уже всё было несложно. Заканчивать операцию Насте доверяли и раньше.
— Ну, молодец. Ну, с боевым крещением тебя. — сказал Юрий Юрьевич, сбрасывая грязный халат, когда операция была уже закончена.
Спасибо, Юрий Юрьевич… — только и могла произнести Настя.
Она, пожалуй, не могла бы объяснить, что она чувствовала, даже самой себе.
Радость? Гордость? Сожаление? Страх?
Радость? Гордость? Сожаление? Страх?
Радость? Гордость? Сожаление? Страх?
Чувства остановились и застыли.
В ординаторскую Настя поднималась на автопилоте.
— Настя! Проснись! Оторопела, бедная! Просыпайся, а то больше не дам у стола постоять! Смотри, теперь грыжи учи — в следующий раз на грыжу со мной пойдёшь! — Юрий Юрьевич полез в карман пиджака, висящего в шкафу, достал кошелёк.