— И так мы будем отступать шаг за шагом, отдавая тьме всё новые и новые территории, — рассудил я, — пока не останутся обнесённые стенами города, окружённые ямами и полчищами тварей.
— Знаете, Алексей, не обижайтесь, но, мне думается, у вас слишком пессимистичный взгляд на вещи, — улыбнулась Вероника.
— А я думаю, наоборот, реалистичный. С тех пор как тьма вырвалась из ям, единственное, что делают люди — это отступают. Каковы наши шансы?
— Они есть, поверьте. Помните, я говорила по телефону, что император задумал наступление? Мы вернём Сибирь, мы закроем бездны, мы… впрочем, не будем забегать вперёд. Работы предстоит много, и я надеюсь, вы нам в этом поможете.
— С радостью. Для этого я здесь.
— Вот мы и почти на месте, — проговорила Вероника, когда впереди показались бетонные стены то ли воинских частей, то ли населённых пунктов.
— Уже? Быстро, — я достал телефон и посмотрел на часы. Прошло минут сорок с тех пор, как мы выехали из учебного центра.
Местность здесь оказалась весьма оживлённой. Нам навстречу постоянно проезжали военные машины, нередко попадались штатские авто и даже рейсовые автобусы, а в небе пару раз пронеслись вертушки.
— Посёлок Высокий, — объяснила Вероника, когда мы проезжали мимо длинной ограды какого-то большого населённого пункта. — Самый крупный посёлок рядом с границей. Ну как рядом… Тут двадцать вёрст до рубежа. Там за посёлком — аэродром, а если дальше проехать — там уже наша часть.
Вскоре мы свернули в закоулок, зажатый между двумя стенами, и уткнулись в ворота, увенчанные куполом орудийной башни, из которой торчали стволы двух зенитных пушек. Машину Вероники пропустили без лишних вопросов.
И опять начались оформление бумаг, получение вещей, размещение и прочая суета. Княгиня Жуковская, словно заботливая мамаша, а не офицер, лично водила меня то по штабным кабинетам, то на склад, то в казарму.
На складе я получил несколько комплектов формы, расфасованных по герметичным пакетам в том числе межсезонную, зимнюю и парадную одежду. Форма от курсантской почти не отличалась: такие же тёмно-зелёные штаны с карманами на бёдрах и китель, и только вместо кепи был чёрный берет, а на погонах вместо буквы «К» теперь красовались две полоски.
Казарма здесь мне понравилась больше, чем в учебном центре. Длинное трёхэтажное здание снаружи было облицовано белой и синей фасадной плиткой, а внутри недавно был сделан ремонт.
Восьмая «сменная» рота, куда меня приписали, располагалась на третьем этаже. Здесь имелись помещения для простых солдат, комнаты для сержантов и офицеров. Вероника устроила мне целую экскурсию, объясняя, что где находится.
Комнаты для солдат были рассчитаны каждая на взвод из двадцати четырёх человек, хотя, по словам Вероники, народу в штате числилось меньше. Аккуратно заправленные одноярусные кровати стояли в два ряда по двенадцать штук. Обстановка была не лишена уюта. На окнах висели шторы, на подоконниках росли цветы, у окна стоял общий стол. В сержантских покоях размещалось по три человека в каждом, а в офицерских — по одному.
Сейчас казарма пустовала, присутствовали здесь только дежурные — солдаты, по тем или иным причинам оставшиеся в части. Остальные разъехались по домам.
Сама территория части тоже выглядела приятно. Бело-синие здания стояли в два ряда вдоль широкой аллеи, которая упиралась в четырёхэтажный штаб. Между домами зеленел газон. А ещё здесь было тихо. Тёмные в этих краях, по словам Вероники, почти не появлялись, поэтому и стрельба раздавалась редко. Да и вообще, данный участок рубежа считался относительно безопасным.
Вероника сказала, что в личных шкафчиках можно хранить артефакты и оружие. Здесь, в отличие от учебки, аристократам это не запрещается. Всё равно многие князья и бояре являлись, по сути, живым оружием. А покупка собственных боеприпасов и средств индивидуальной защиты, наоборот, даже поощрялось.
Пообедали мы с Вероникой вместе. На территории имелось неплохая офицерская столовая. Мы взяли блюда, устроились за столиком, и тут я уже не смог отвертеться. Очень уж хотелось княгине Жуковской услышать о моих «подвигах». Пришлось рассказывать. Она с интересом глядела на меня, почти не перебивала. Мне порой даже становилось неудобно от такого пристального внимания.
Тем не менее подвиги пришлось приуменьшить. Говорить о свои истинных способностях я пока не собирался. Вероника полагала, что я владел магией воздуха, и это хорошо. Узнает рано или поздно и про тёмную стихию, но всему своё время. Поэтому я сказал, например, что в первой битве убил лишь двух магнусов, а количество каракатиц во втором сражении уменьшил до одной. Но даже это вызвало неподдельное удивление у моей собеседницы.