Одним из таких скупщиков был Степан Талевич, владевший ювелирной мастерской. Если уж он занимался обработкой артефактов, то, логично предположить, что и покупал их, а если покупал, значит, и продавал. К нему я тоже собирался наведаться, но позже.
Но прежде следовало продать имеющиеся у меня камни. Гаврилов знал, что Дмитрий Семёнович раньше вёл дела с неким боярином Макаровым. Тот занимался конструированием механизмов на основе магических артефактов и имел родственников в Москве, которым камни напрямую и толкал. Его контакты я нашёл не сразу. Пришлось покопаться в дядиных бумагах. Телефон обнаружился в записной книжке.
Собственно, этому Макарову я позвонил, и он согласился принять меня в воскресенье вечером.
Мы с Олей встретились на набережной рядом с двухэтажным зданием со стеклянным фасадом, где располагался большой ресторан. На условленное место я пришёл первым и минут десять ждал свою подругу, прохаживаясь вдоль воды.
Когда Оля подошла, я в первую секунду даже не узнал её в новом обличье. Фигуру девушки облегало тёмно-фиолетовое платье с длинными рукавами, а распущенные волосы свободно падали на плечи.
— Привет, — я окинул её взглядом. — Тебе очень идёт этот образ. Так ты ещё красивее.
— Спасибо, — лицо Оли озарилось её лучезарной открытой улыбкой. — Только вот тёмные это вряд ли оценят, поэтому на границе приходится одеваться попроще.
— Как отдыхается?
— Неплохо. Наслаждаюсь последними тёплыми деньками, пока есть возможность. А то скоро опять за работу приниматься.
Оля взяла меня под руку, и мы направились к зданию ресторана.
Столик был забронирован на втором этаже в аристократической ложе возле окна. Отсюда открывался вид на набережную и широкую полноводную реку, по которой проплывали прогулочные теплоходы. Заведение оказалось приятным, хоть элитным не считалось. Его посещали по большей части простые люди.
Обстановка была, можно даже сказать, романтичной, а вот разговор получился не слишком. Меня по большей части интересовала ситуация на границе и судьба подразделения, в котором мы служили. Оле было известно немного, но что знала, она рассказала.
Так, она подтвердила информацию о строительстве нового рубежа к северу от Гордеевск и планы командования провести атаку в тёмные области с целью отодвинуть границу вёрст на пятьдесят на запад. Официально об этом не сообщалось, но офицеры и так всё знали. Поговаривали, будто сам император приедет на битву, дабы лично вести возглавить атаку.
Узнал я и про гарнизонную роту сто пятьдесят пятого форта. Та, как оказалось, прекратила своё существование, а выживших разбросали по другим подразделениям. Оля тоже получила назначение, и скоро должна была отправиться в новую часть.
А вот у Подполковника Пыжова возникли проблемы. Его арестовали, и больше Оля о нём ничего не слышала. Я подумал, что должен помочь ему с адвокатом, хоть Пыжов и отказывался. Он много чем помог мне, относился по-человечески, да и командир толковый, хотя такие всегда были и будут занозой в заднице у штабных крыс.
Прямо в ресторане, не выходя из-за стола, я набрал господина Таубе и спросил, сможет ли он предоставить защиту подполковнику. Адвокат сказал, что выяснит, в чём Пыжова обвиняют, и на следующей неделе сообщит, возьмётся ли за дело или нет.
— Ну вот и всё, — я спрятал телефон в карман. — Я сделал всё, что от меня зависело. Больше ничем помочь не могу, как бы ни хотел.
— Это тот адвокат, который тебя от штрафной роты отмазал? — спросила Оля.
— Да. Хороший адвокат, со связями. Есть шанс, что поможет.
— Ума не приложу, за что Пыжова судят? Если бы не он, погибло бы гораздо больше нарду. Да его к награде надо представить.
— Надо. Но генералы, которые сидят в штабах, со своих мягких кресел не оценили некоторых инициатив. А может быть, он перешёл кому-то дорогу. Пыж — человек прямолинейный.
— О, это да! За словом в карман не полезет. Надеюсь, твой адвокат поможет.
Мы с Олей посидели часа два и разошлись, договорившись увидеться в среду на семейном ужине. Я поехал к себе домой, чтобы забрать камни, а вечером отправился к Макарову. Контора у него находилась прямо в квартире, и в этот воскресный вечер боярин как раз был свободен.
Макаров жил в Державном районе, примыкавшем к Центральному с севера, в старом многоквартирном доме, украшенном лепниной и множеством декоративных элементов. Здание занимало целый квартал и поражало своими величием и монументальностью, как и соседние.