Каждая мысль и каждое движение происходили словно по заведенному порядку. Хотя мне очень не хотелось, но, сам не зная почему, я разделся и забрался к ней в постель.
Тело Софи было теплым и мягким, а ее волосы приятно касались моей груди, когда она прижималась ко мне и издавала тихое мяуканье. Кошка перебралась на подушку над нашими головами и улеглась, яростно мурлыча.
Никогда в жизни я не чувствовал себя таким измотанным.
В комнате внезапно стало прохладно. Занавески, которые я сначала не заметил, затрепетали, и холодный ветерок подул через частично открытое окно на дальней стене. Я прижался ближе и перевернулся на бок, когда она повернулась ко мне спиной, чтобы мы стали спать ложками.
"Холодно", - сказала она.
"Не так уж и плохо", - сказал я, прижимаясь губами к ее шее.
Она тихонько застонала - нежный звук неудобства и едва уловимого дискомфорта, - а затем прижалась ко мне задом, еще ближе.
Одной рукой я обхватил ее за талию, а другую протянул через нее. "Видишь?"
"Это разбудило меня", - сказала она.
"Я не знал, что ты уже спишь".
"А что еще я должна была делать?"
"Тебя разбудил холод?"
"Это и то, что ты разговаривал во сне".
"Но я не сплю, мы... мы только что легли в постель".
Она перевернулась на спину и повернулась ко мне лицом. "Кто такая Софи?"
Я смотрел в прекрасные голубые глаза своей бывшей жены Линды и чувствовал, что ухожу в себя, падаю в пустоту тьмы, такую глубокую и глубокую, что я не мог быть уверен, что когда-нибудь найду из нее выход. А может, мне и не суждено. Меня начало трясти, но не от холода.
"Линда". Я положил руку по обе стороны от ее головы и осторожно отвел волосы с ее лица. Я чувствовал, как разбиваюсь, распадаюсь на части, и все же крепко держался, желая, чтобы это была она, желая, чтобы это был я.
Она коснулась моего лица знакомыми руками, провела пальцами по моим щекам и изучила меня так, словно никогда прежде не видела меня с такой ясностью. "Что ты делаешь по ночам, Стэн?" - спросила она. "Куда ты ходишь?"
Я хотел ответить, но не смог.
"Кто такая Софи?" - снова спросила она.
"Никто, наверное, мне приснилось".
Она немного надулась, но все было гораздо серьезнее. "Я всегда могу сказать, когда ты мне врешь. Всегда могу. Ты ведь знаешь это, не так ли?"
"Да".
"Тогда скажи мне правду".
Я сглотнул так сильно, что это было слышно. "Я не знаю никого по имени Софи".
Она продолжала держать мою голову в своих руках и, медленно выдыхая, прошептала: "Я люблю тебя".
"Я тоже тебя люблю".
Я отвернулся и скатился с кровати. Мои босые ноги коснулись холодного пола. Не пол коттеджа. Я сплю, подумала я. Или это мне снилось до сих пор? Это был наш дом, наш дом, где мы с Линдой живем...
"Куда ты идешь?" спросила Линда. "Останься, обнимись, холодно".
"Я сейчас вернусь". Я встал.
"Стэн, нам нужно поговорить".
Я оглянулся на нее и кивнул, а затем, шаркая, вышел за дверь в коридор. В доме было темно и тихо, но стоило мне сделать шаг в сторону ванной комнаты в конце коридора, как из спальни напротив нашей появилась маленькая фигурка.
"Папа?"
Этот голос. Этот милый голосок пробрал меня до костей, до самого основания. Дрожа всем телом, я смотрел, как Оливия выходит из тени в своей маленькой пижаме, волосы растрепаны и свисают вниз, а глаза все еще тяжелые от сна. Она была жива и здорова, и это было самое удивительное и прекрасное, что я когда-либо видел. Слезы наполнили мои глаза. Я прочистил горло и с трудом нашел в себе силы заговорить с ней.
"Папа?" - повторила она.
Я взял ее на руки, крепко прижал к себе и начал плакать. Она чувствовала, пахла и звучала так же, как я ее помнил. Она снова была настоящей. "Детка, детка, детка", - говорил я, осыпая ее лицо и голову поцелуями. "Моя драгоценная малышка, я скучал по тебе, я так скучал по тебе, папа любит тебя, детка, папа любит тебя".
"Почему ты плачешь, папочка?"
"Я просто счастлив, я счастлив видеть тебя, вот и все".
"Как получилось, что ты проснулся?" - спросила она, хихикая, а затем немного откинулась назад в моих объятиях, чтобы получше рассмотреть меня.
"Что ты делаешь на ногах?" спросил я. "Ты должна спать, маленькая леди, уже поздно".
"Не грусти, папочка". Ее крошечные пальчики вытерли слезы с моих глаз, затем погладили мои щеки, ее большие глаза изучали меня так же, как ее мать несколько минут назад.
"Как я могу грустить, если я с тобой?"
"Что случилось с твоим лицом?"
"Ничего, я..."