<p>
- Чего? – не понял я.</p>
<p>
- Жизнь, служивый, жизнь! – подмигивает он мне. – Значит везучий. Повезет и еще.</p>
<p>
Возле рядка телефонов-автоматов я останавливаюсь – надо бы позвонить тетушке. Сообщить, что вернулся, вот уже в Москве. О том, что я лежал в госпитале, она знает. И даже как-то прислала мне письмишко. Помнится, я ей ответил так же, как и всем остальным. О том, что мое ранение тревоги не вызывает и скоро вернусь в свою часть проходить дальнейшую службу. Конечно, можно бы звякнуть, обрадовать тетю. Но одним разговором дело не ограничится. И вряд ли я смогу отказаться от приглашения. А это - время. Лучше как-нибудь потом. Сейчас мне нестерпимо хочется домой. И чего греха таить - к жене любимой. Да, я уже тороплю время. Бегу.</p>
<p>
Я ловлю такси и мчусь во Внуково. Мне плевать на заявленную цену. Просто, кивнув в знак согласия, я молча усаживаюсь на заднее сидение, как бы заранее страхую себя от вопросов. Я могу хоть на мгновение забыть Афган?! А водитель крепкий, коренастый мужичок в летах, так и норовит отстрелять меня взглядом в зеркальце заднего вида и задать вопросик. Да про Афган же, мать его… Конечно, на моей роже написано, что я оттуда. Да еще и эта инвалидская палочка-стукалочка. Но, я пока молчу и избегаю с ним встречи в зеркальце заднего вида. Хотя на всякий случай придерживаю фразу: «Хрен нас туда занес» и, полагаю, дальше будет уже без подробностей. Какие могут быть воспоминания о войне сейчас, когда уже все мысли о доме, встрече с женой. Если все уже позади и, кажется, так далеко. Однако во Внуково водитель берет с меня только половину суммы.</p>
<p>
- Не понял, - удивлен я.</p>
<p>
- Все нормально, браток. У меня сын в Кандагаре, - объясняет водитель.</p>
<p>
И мне становится стыдно.</p>
<p>
- Я служил под Баграмом. Но в принципе везде одинаково. Но я уверен все будет хорошо. Просто скоро все это кончится.</p>
<p>
- Дай-то Бог, - подхватывает водитель вздохом и прячем от меня лицо. – Моего только отправили…</p>
<p>
А у касс меня ждало разочарование. На ближайший, он же и последний, вечерний рейс билетов не оказалось.</p>
<p>
- Вот только перед вами бронь отдала, - посочувствовала мне взглядом полноватенькая кассирша. – Только на завтра на утренний.</p>
<p>
- Давайте, деваться некуда, - соглашаюсь я.</p>
<p>
Купив билет, я отправился в гостиницу – от путешествия по Москве у меня чертовски разболелась нога. В номере, приняв душ, я рухнул в постель, предупредив горничную, чтобы разбудила утром за час до вылета. Но неожиданно проснулся в десятом часу вечера и, по-моему, от голода. Так что в ресторан я попал в самый разгар веселья. Играл оркестр. Выписывала под него вензеля публика, но не густо. Свободные столики были. А общий тон вечерки задавала компания преимущественно молодых людей. Они собрались в глубине зала, островком. Мой официант по заявленному на лацкане белого пиджака имени Слава, эдакий изящный юноша с тонкими усиками, чудесно пахнувший парфюмом, принимая заказ, попутно поведал, что вот «нежданно-негаданно» нагрянули сотрудники одного из Московских НИИ, чтобы проводить своего коллегу в командировку, в Америку. И еще этот Славик предложил мне в качестве памятного сувенира, юную особу, некую Виолетту, скучающую за бокалом шампанского, через столик напротив. Но, по-моему эта самая Виолетта еще задолго до официального предложения начала пасти меня, считай с порога. И под ее назойливым взглядом я чувствовал себя неловко. От такого десерта я отказался, сославшись на недостаток времени, и если и омрачил этим Славу, то нежно. Я сразу перевел разговор на шумно провожающую сослуживца компанию.</p>
<p>
- Странно, не правда ли? Ребята отправляют человека в Америку из Внуково.</p>
<p>
- А может, здесь у нас погуляют и затем рванут в Шереметьево. К посадке, - предложил свою версию официант. – У нас дешевле и оперов нет.</p>
<p>
- Маневр прямо-таки впечатляет, - вяло согласился я и улыбнулся себе. – Уж чего-чего, а оперов у нас хватает везде.</p>
<p>
Впрочем, отужинал я спокойно. Скучающая Виолетта удалилась, не допив и второго фужера шампанского. Это был не ее день. Уходя, она сделала мне ручкой, точнее двумя пальчиками и я ее пожалел.</p>
<p>
Только после ресторана меня поджидала тяжелая ночь в гостиничном номере. Сна не было. Нагрянул Афган со всеми подробностями. И потом это все мало- помалу перекочевало в дрему, в эдакий полусон, полуявь. Обрывки воспоминаний своей чудовищной аранжировкой являли кровавые сцены: изуродованные тела, эдакий конвейер измученных страданием людей, в котором, к своему ужасу я находил и себя. Но весь этот адский мрак меня не будил, а наоборот, загонял вглубь, к еще большей мерзости. Впрочем, предстала почти подробно последняя стычка с «духами» по пути в Баграм, но в отличие от предыдущих картинок – эта оказалась мягче – такой щадящей отдушиной. Особенно когда я увидел дочь Маришку и старика Рериха. И только с появлением восточной красавицы Эммы, которая о чем-то со слезами на глазах умоляла меня, я начал выбираться из видений к свету. Веки наконец разлепились и предо мной возникло подернутое бледно-серым рассветом гостиничное окно.</p>
<p>
- Черт, и всего-то выпил две сотки коньяка, - в сердцах пробурчал я и отправился в душ. И хотя до регистрации и посадки была еще уйма времени, ни о каком продолжении сна не могло быть и речи. Так что, когда горничная явилась меня будить, она встретила сидящего в кресле и при полном параде офицера с журналом в руках. Поздоровавшись, с явным изумлением в лице, она только и молвила:</p>
<p>
- У военных свой будильник срабатывает точно.</p>
<p>
- Все зависит от обстоятельств, - слегка позанудничал я.</p>