Глава восьмая. Тор
Взъерошенная саксаульная сойка бегала вокруг одинокого куста и без умолку трещала, ругая затаившуюся змею. Змея следила за птицей немигающими глазами и время от времени нервно высовывала острые кончики раздвоенного языка. Белыми ягнятами бежали по небу облака - это осень гнала над пустыней свои воздушные отары. Низкое солнце краснело остывающей медью. Было холодно, и змея не могла двигаться. Она ждала, когда желтое пятно наверху поднимется выше и заставит быстрее циркулировать ее застывшую кровь. Сойка замолчала и вспорхнула на ветку. Она предпочитала бы спрятаться под кустом, но там сидел ее давний враг, пусть оцепеневший от ночного холода, но враг страшный и беспощадный. Змея повернула голову за птицей и увидела людей. Два человека шли прямо навстречу солнцу. Обладай змея даром речи, она, может быть, сказала бы этим людям, что в пути их ждут неприятные встречи, которых даже она, змея, старается избегать. Но говорить она не умела, да и не сказала бы все равно: она не умела делать добро. Она проводила взглядом идущих, перевела немигающие глаза на сойку и начала медленно собирать свое чешуйчатое тело в стремительную пружину. Сейчас, сейчас эта птица перестанет трещать, и ее противные ясные глаза подернутся смертной дымкой. Сейчас - это змея твердо знала, недаром ее называют стрелкой: редко жертве удается избежать ее броска, действительно неуловимого, как спущенная с тетивы стрела. Сойка насмешливо чирикнула и улетела.
... Сегодня Мергенов был весь внимание. Игорь Петрович предупредил: "Смотрите во все глаза. Примечайте все, что можно приметить". И он смотрел. Ничего интересного не попалось, кроме нескольких кусков изъязвленной выветриванием породы. Зато примерно после полудня он обратил внимание на то, что исчезли ящерицы. В это время дня они буквально кишат на каждом шагу. Сейчас их не было ни одной, словно какой-то неведомый дворник начисто подмел пески. - На кой ляд они вам сдались! - сказал Игорь Петрович. - Для шашлыка все равно не годятся... Но Мергенов видел, что его равнодушие нарочитое, и удвоил внимание. Безжизненность песков не нарушало ни малейшее движение. Даже ветер перестал дуть. От этого безмолвия смутно и тревожно становилось на сердце. - Дойдем вон до того леска - отдохнем, - все так же хмуро пообещал Игорь Петрович. До леска оказалось неблизко. И чем ближе они подходили, тем больше росло их недоумение. Это были не призрачные, воздушные заросли белого саксаула, которые создают иллюзию чего-то неземного. Это был и не черный саксаул с его узловатыми, скрюченными, словно от невыносимой муки, ветвями. Это вообще было неизвестно что. Странные трехметровые деревья росли настолько правильными рядами, что невольно напрашивалась мысль о присутствии человека. Стремительные тонкие ветви торчали только вверх и ни одна в сторону. Они походили на рапиры и стилеты, которые росли вместо травы на мифическом Железном острове Пантагрюэля. Полное отсутствие листьев и синеватый, металлический цвет коры усиливали это сходство. - Что за диковина? - Леший ее знает! - пожал плечами Игорь Петрович. - Саксаул не саксаул, кипарисы не кипарисы... Смотрите, у них чешуйки вместо листьев, как у саксаула! - Значит, он и есть. - Никогда не слыхал о таком! Мергенов двинулся вдоль ряда деревьев, не переставая удивляться, а Игорь Петрович попытался сломить ветку. Она не поддалась и, выпущенная из рук, медленно выпрямилась, приняв прежнее положение. Тогда Игорь Петрович вытащил свой охотничий нож - предмет тайной зависти Мергенова. Широкое, зеркального блеска лезвие его было покрыто замысловатой арабской вязью, рукоять из темно-зеленого нефрита заканчивалась художественно исполненной головой неведомого животного. Впечатление было такое, словно резали не дерево, а каучук. Розоватый срез набух прозрачной влагой, тяжелая капля упала на руку Игоря Петровича. Он поднес ее к носу и услышал плотный запах цветущих маттиол. - Мда, вот чем, оказывается, пахло зарево, - пробормотал он. - Обилие сока, как у березы весной. Можно подумать, что под песком - сплошная вода... Он еще раз понюхал душистую каплю и задумался. - Подите сюда, Игорь Петрович! - Интересное что-нибудь? - Не знаю. Нора. - Ну и что? - Никогда не видел таких. - Вы и синего саксаула не видели. - Честное слово, очень любопытная нора! Круглое, сантиметра четыре в диаметре, отверстие было окружено плотным диском сплавленного песка. Игорь Петрович ковырнул его срезанной веткой, потыкал ножом. - Однако... - сказал он. - Температурка тут была в свое время весьма приличная. - И сунул ветку в нору. Нора шла строго вертикально. - Как по отвесу! - подтвердил Мергенов и копнул сбоку раз, второй. Смотрите, труба какая-то, а не нора! Действительно, было похоже на водопроводную трубу, вкопанную в песок. Мергенов потянул ее на себя. Она сломалась с резким стеклянным звуком. Излом тоже напоминал излом стекла. Игорь Петрович сдвинул на лоб шляпу, почесал за ухом и коротко констатировал: - Молния. - Вы думаете, это молния ударила? - переспросил Мергенов. - Думаю, что она. Доводилось видеть такие дырки. - Игорь Петрович огляделся. - Эге, да тут, кажется, не один молниевый канал, а несколько. Возлюбил почему-то сие место громовержец... Он задумчиво погрыз ветку, сморщился от нестерпимой горечи, сплюнул и швырнул ветку в песок. Она воткнулась, как нож. - Здесь вода есть, - сказал Мергенов. - Смотрите, песок какой влажный! Он подобрал ветку и стал копать. Игорь Петрович машинально помогал ему. Внезапно он отдернул руку. - Осторожнее, черт возьми! - Извините... Нечаянно... - Бросьте вы, к лешему, этот сук! Копайте руками! Стряхнув кровь, Игорь Петрович поднялся. Он был взволнован и не мог скрыть этого. - Вот где ты затаился, громовержец Top! - тихо и проникновенно сказал он, - Все-таки я до тебя добрался, старый разбойник! Ну, здравствуй!.. - Игорь Петрович, а может быть, здесь залежи металлических руд? - спросил Мергенов. - Поэтому и молния сюда ударяет. - Могут быть и руды... Очень могут быть... До воды добрались? - Ага. В ямке весело поблескивало черное зеркальце. - Пожалуйста! Можно пить. - Погодите бить в ладоши: может, гадость какая, а не вода. Но это была вода. Она щипала за язык, словно газированная, заметно горчила, отдавала эфиром, но все же была водой. - Не пиво, - сказал Игорь Петрович, сплевывая. - И даже не лимонад. Вы хотите лимонаду, коллега? - Я чаю хочу, - сказал Мергенов. - Давайте вскипятим? Можно прямо во фляге, только чехол с нее снять. Игорь Петрович посмотрел на Мергенова, глаза его смеялись. - Можно, коллега! Чайхана на лоне природы - вообще превосходная штука! Жаль, что бифштекса хорошего нет для полноты впечатления. - Я быстро! - уверил Мергенов. - А торопиться некуда. Можете располагаться. - Здесь останемся? - Вы так говорите, словно вам не нравится мое предложение. - Нет, почему же, только наши беспокоиться будут, - усомнился Мергенов. - Не будут, коллега, даю вам слово! Вероятно, завтра на рассвете мы уже встретимся с ними. - Как так? - Прошу извинить за маленькую тайну, - весело сказал Игорь Петрович. Дело в том, что по нашему маршруту идет поисковая группа геологов. - Значит, мы совсем не блуждали? - К сожалению, не блуждали, коллега, и завтра на рассвете мы получим безапелляционное подтверждение этому. Но завтрашнего рассвета не суждено было увидеть одному из них.
Глава девятая. Катастрофа
...Они не видели, откуда он выскочил. - Варан? - почему-то шепотом спросил Мергенов. - Нет, - шепотом ответил Игорь Петрович. Чудище напоминало полутораметровый обрубок толстого бревна, которое долго пролежало в земле. С одной стороны "обрубок" кончался громадной рыбьей головой. Удивительно большие глаза глядели с лютой злобой. Широченная пасть, сплошь усаженная острыми зубами, была полуоткрыта, и из нее рвался приглушенный сиплый свист, точно лопнула автомобильная камера. Маленькие лапки беспокойно перебирали песок. Его можно было принять за ночной кошмар. Но еще не погас день, светило солнце, струился над песками горячий воздух. И апокалиптический зверь выглядел несуразной карикатурой и не внушал особого опасения. - Кто это? - повторил Мергенов. - Дайте ружье! - шепотом сказал Игорь Петрович и сунул руку в задний карман брюк,- Это татцель... В этот миг шипение стало невыносимо пронзительным. Из зубастой пасти вылетела тонкая струя слюны или яда, по "бревну" пробежала дрожь, и зверь, блеснув белым брюхом, кинулся вперед пятиметровым прыжком. Мергенов закричал и помчался прочь. Он услыхал, как сзади щелкнуло коротко и сухо, точно пастуший кнут. Щелкнуло второй раз, третий, четвертый. Он хотел оглянуться, но запнулся и упал. Жгучая боль рванула живот. Раскаленная игла прошла сквозь все тело и остановилась у самого горла. Потом игла исчезла, и горячая тьма на минуту помутила сознание. Когда Мергенов очнулся, рядом, с пистолетом в руке, стоял Игорь Петрович и недоуменно смотрел на него. - Вы что, ушиблись? - Я... Я не могу... - Что вы там шепчете? Мергенов лежал, скорчившись, на боку и трудно улыбался виноватой улыбкой. Очки его свалились при падении, и на лице вместе с болью отражалась детская беспомощность близорукого человека. - Вот Харут так Харут! - возбужденно сказал Игорь Петрович. - Пару добрых картечин в него бы всадить, а не из этой хлопушки. - Дайте попить... - Вставайте! - сказал Игорь Петрович и снял с пояса флягу. Мергенов пил долго и жадно, вода громко булькала у него в горле. - Вот... - сказал он извиняющимся тоном. - Почти всю... - Ничего. Воды здесь в избытке. Да вы вставайте, довольно валяться! - Не могу... Живот... - У меня тоже живот! - рассердился Игорь Петрович. - Будет вам кукситься. Держите руку! - Боюсь... - А мы полегоньку. - Больно... Ой!.. - Так... - тихо сказал Игорь Петрович и еще тише повторил: - Так... Я же вам говорил: выбросьте ее к черту... Мергенов снизу вверх смотрел на Игоря Петровича, а тот, страдальчески морщась, смотрел на живот Мергенова, где, выступая на две ладони над рубашкой, торчал конец деревянной "рапиры". - Плохо? - спросил Мергенов. Его глаза, просветленные болью, ярко блестели. В их мерцающей слезами глубине Игорь Петрович видел ужас конца и крик, страшный в своем неистовом безмолвии крик: "Жить!" Он отвернулся. Еще с фронта ему были знакомы бескровные, безобидные на вид ранения в живот. Человек смеялся, шутил, грозился встать через два дня в строй, но он был уже мертв и не понимал этого... Завтра здесь будут геологи. Но они бессильны помочь. Единственная помощь немедленная операция, которую некому делать.