К сожалению, так происходит до сих пор. В большинстве случаев тем, кто пишет, на самом деле, плевать, каковы фильмы и как они делаются. Очень редко можно встретить статью, в которой автор не старается выпятить себя, а просто делится тем, что ему интересно. Недавно я видел интервью, в котором Жиль Жакоб – президент Каннского фестиваля вот уже более тридцати лет – рассказывал о кинематографе. Этот человек очень много видел на своем веку, но в своих рассуждениях он как бы не присутствовал, не старался показать самого себя. Это очень редкий дар критики и вообще пишущих людей. И надо сказать, что в этом интервью было особенно приятно прочитать отзыв о фильмах Звягинцева, которые Жиль Жакоб назвал будущим кино.
Говоря о будущем кино, отразились ли современные установки на профессию в детях, с которыми вам пришлось работать в “Возвращении”?
Мальчики по-разному смотрели на работу актера. Иван на тот момент уже имел опыт работы на площадке, он все делал профессионально и четко. Когда Андрей рассказал мне про то, какими он видит детей, я сразу же предложил Ивана на роль младшего брата. Это сын Федора Добронравова, с которым мы познакомились в “Сатириконе” и дружим по сей день. Ванька рос у меня на глазах, я видел его в театре и, послушав Андрея, сразу понял, что это именно тот мальчик, который нужен. Так и вышло.
Володю Гарина Андрей нашел сам. К нему с самого начала возникла какая-то настороженность, потому что в нем было что-то особенное, какой-то свой мир. И непонятно было, как он проявится, во что превратится. Он был как чудо, а чудо всегда и притягивает, и немного пугает. Но в итоге оно превратилось в то, что вообще невозможно сыграть или написать. В каждой сцене проявлялись детали – какие-то смешки, полуулыбки, взгляды, – которых не было в сценарии, но они настолько органично вписывались в него, что казались его неотъемлемой частью. Причем каждый последующий дубль отличался от предыдущего. В “Фильме о фильме” приведено четыре дубля сцены, в которой Володя заходит в кафе и спрашивает, можно ли здесь перекусить. Там нет ни одного повтора. И так было не только в этой сцене, а буквально в каждой.
Словом, мальчики очень разные, но оба они прекрасны. Андрей изначально говорил, что либо найдет детей, и тогда фильм будет сниматься, либо не найдет, и никакого фильма не будет.
А чем было “Возвращение” лично для вас?
Фильм “Возвращение” – это поворотный момент в жизни многих, кто над ним работал. Андрей понимал, что он должен или снять кино сейчас, или не снимать вообще. У меня тоже были проблемы. В моей жизни уже давно не было кино, и более того, я вообще ушел из актерской профессии и забыл даже думать о ней. Я пошел на разговор, потому что мне предложили поговорить с режиссером, а не кастинг.
На этой встрече Андрей рассказал мне про историю, которую он хочет снимать, дал почитать сценарий, чего никогда до этого не делал. Я прочел и понял, что просто обязан быть в этом кино. Я говорю буквально. Мне вдруг захотелось сниматься. И не столько сниматься, сколько быть именно в этом кино. Я загорелся этим, но очень боялся спугнуть это счастье своей бурной реакцией.
Это состояние длилось очень долго – девять месяцев. Я был первым из всех актеров на кастинге и последним, кого утвердили. Многие говорили заранее, что все уже решено, что я точно буду сниматься. Но я понимал: пока Андрей не скажет, что меня утвердили, в любой момент может прийти тот, кто покажется более подходящим, чем я.
Поэтому все свое необъяснимое, страстное желание я держал в руках, не пускал в сердце. Заставлял себя терпеть, потому что понимал – если скажут “нет”, я переживу это, я останусь живым, но если я запущу это в сердце, оно не выдержит отказа, оно просто взорвется. Думаю, что тогда нечто подобное испытывал каждый из нас. Мы понимали, что начинаем снимать настоящее кино. И это было счастье. Это было счастье, которое длилось не мгновение, а каждый день. Конечно, возникали и трудности, но чувство радости от того, что мы делаем, не пропадало. И ни о чем больше невозможно было думать.