— Нет! — твердо сказала Аманда и выдернула его у меня из рук.
Я отпустила.
Она перевернула его.
— О Боже, твои кудряшки хотя бы натуральные, — сказала она, выбрасывая журнал в мусор.
Я закрыла от боли глаза и села на пол. Темнота, похоже, снова накрывала меня и я знала, что мне придется сильнее бороться с ней, чтобы она не накрыла меня. В той пустоте был покой, но я не смогу заботиться о Сэме, если она меня накроет, а Сэм нуждался во мне. Я потрясла головой и быстро встала, пока она настигла меня. Я сосредоточилась на своем отражении в зеркале и успокаивалась до тех пор, пока испуганный взгляд не сошел с моего лица. Аманда подошла сзади и взяла меня за руку.
— Это только фотография в журнале, — тихо сказала она.
Я кивнула, так как она была права. Фотографию его с девушкой не было сильно трудно видеть, было трудно видеть на ней его счастливым. Я тоже хотела быть счастливой. Он мог быть счастливым. Почему я не могла? Потому что я была слишком влюбчивой. Я бы протянула дольше, если бы он не улыбался так ярко. Мне надо было справиться с этим. Мысль о тех, кто любил меня, должна была занимать в моей голове первое место. Потом был Сэм, нуждавшийся во мне. Мне надо было научиться быть сильной. Мне снова нужно найти себя.
Глава 19
Сентябрь заканчивался через неделю и я знала — вместе с ним закончится и тот бег от пустоты, которая все-таки догонит меня. Мои оценки пострадали от того, что не засыпать на уроках стало невозможным. Сэм все еще не давал мне спать по ночам. Мисс Мэри сказала, что это, вероятно, были колики. Он принимал от них лекарство и я просто должна была ему помочь справиться с этим. Джессика все больше и больше уходила в себя, вплоть до того, что я звонила ей из школы проверить Сэма и убедиться, что она не забыла его покормить. В некоторые вечера я приходила домой и находила его с так долго не меняным подгузником, что развивалась сыпь. Каждый раз я его мыла и мазала кремом, который находила в аптечке. Я попыталась объяснить ей, что это плохо для него, но она, похоже, не слышала меня. Сэм нуждался в ней. У меня не получалось растрясти ее и поставить лицом перед фактом, что у нее есть маленький ребенок.
У Сэма была только я. Мне надо было тяжело трудиться, потому что я не могла тоже сломаться. Чем больше я думала о колледже, тем больше осознавала, что у меня не получилось бы туда пойти, потому что я не смогла бы уехать и оставить Сэма с Джессикой. Он бы не выжил. Школа у меня занимала последнее место. Детское питание и подгузники стоили целое состояние. Мысль о том, чтобы бросить школу и сдать GED тест, посещала мою голову несколько раз. В основном, по ночам, когда я приходила домой, находя плачущего и голодного Сэма и Джессику, кричащую на меня из своей комнаты, чтобы я что-нибудь с ним сделала. Моя жизнь катилась по спирали вниз и казалось, что чем больше я пытаюсь ее контролировать, тем хуже все становится.
Я проснулась на кухонном столе с пустой бутылкой в руке и рядом в колыбели лежал плачущий Сэм. Протерев глаза, я сфокусировалась, взглянула на часы и поняла, что проспала. Я подскочила, сунула ему другую бутылку и покормила его. Дважды я пыталась поднять с кровати Джессику, чтобы она помогла мне. В первый раз она кинула в меня подушку, а во второй сказала, что у нее болит голова. У меня получилось заставить себя одеться и собрать всю домашнюю работу, которую я разбросала по всему журнальному столику, когда всю ночь напролет возилась с Сэмом. Я поменяла подгузник Сэму, переодела его и, конечно же, как по команде, он быстро уснул. Но все равно, я была рада, что Сэм так много спит в течении дня, потому что в другом случае я бы беспокоилась о том, что же бы делала с ним Джессика. Я уже убедилась, что она заперлась в другой комнате, подальше от его плача.
Я пошла попрощаться с Джессикой и, похоже, она опять спала. Не было смысла будить ее. Я пошла к велосипеду и внезапно мир вокруг меня закружился. Я остановилась и прислонилась к дому, дождавшись, пока пройдет головокружение, и опять пошла к велосипеду. Мой желудок заурчал, как будто я съела что-то плохое. Болезнь не входила в мой список дел. У меня не было времени для этого. Мне надо было добраться до школы. Я съехала с дороги и направилась к знаку “Стоп”, когда по бокам от меня все начало расплываться. Я свернула на главную улицу и направилась к школе так быстро, как могла. Это ощущалось так, словно я ехала в туннеле, который уменьшался и мир становился тусклым. Когда в поле зрения оказалась школа, все потемнело.
Я очнулась от головной боли. У меня не получалось открыть глаза, так что я протянула руку и нащупала в волосах что-то теплое и влажное. Что-то откуда-то текло. Мои руки потяжелели и я не могла их контролировать. Я уронила их; глаза все еще не хотели открываться. Медленно я стала погружаться в темноту. Я была ей рада, потому что мне это напоминало мою темноту и мне хотелось почувствовать боль, чтобы забыться.
Я плыла сквозь свои воспоминания. Безболезненное путешествие. Улыбающееся мне лицо Джакса наполнило меня счастьем, а покалывание от его близости так хорошо чувствовалась. Я видела, как Джакс наклонился перед маленькой девочкой в продуктовом магазине и мое сердце затрепетало, вспомнив ее лицо, когда он поцеловал ее. Джакс склонился над своей первой гитарой, напевая “Разыскивается живым или мертвым”, что заставило меня засмеяться вслух, но я по какой-то причине не могла этого сделать. Потом Джакс, поющий для меня при луне и держащий меня в своих руках. Больше воспоминаний, которые я так сильно пыталась подавить, обрушились на меня, и мне хотелось смеяться, но я не могла заставить себя сделать это. Тяжелая пустота не давала возможности двигаться. Так что я лежала и наслаждалась воспоминаниями, не чувствуя боли. И, как в прошлый раз, пришла темнота и я окунулась в нее.
Музыка и голос, который я узнала, звали меня. Я так сильно пыталась отодвинуть темную завесу, чтобы найти его. Я знала этот голос. Музыка лилась от него. Его голос звучал грустно, но слова были для меня. Это была моя песня. Я боролась с темнотой, но она оставалась слишком тяжелой и тьма накрыла меня. Песня исчезла.
В голове стучало, а руки дрожали. Я попыталась пошевелить пальцами и у меня получилось. Попыталась подвигать ногой и это тоже сработало. Темнота отпускала меня. Я хотела открыть глаза, но эта мысль причинила еще больше боли моей стучащей голове. Я не думала, что смогла бы пока их открыть. По каким-то причинам, темнота приносила ужасную головную боль. Я вспомнила, как текла теплая жидкость, и если она все еще не остановилась, то у меня проблемы. Я подняла руку, но она сразу же упала обратно. Кто-то пошевелился рядом со мной.
— Сэйди?
Мое дыхание остановилось. Я ждала, смогу ли я снова услышать спокойный голос, снова говорящий мое имя.
— Сэйди, ты слышишь меня?
Я хотела ответить, но не была уверена, что получится правильно произнести слова, поэтому промолчала. Теплая рука проскользнула в мою и она стала знакомо покалывать. Это должна была быть рука Джакса.
— Сэйди, пожалуйста, если ты слышишь меня, покажи это. Я видел твое движение. Ты сможешь сделать это снова.
Это был Джакс. Его голос звучал тревожно и беспокойно. Я подвигала своей рукой в его руке и попыталась открыть глаза. Свет причинял боль и остановила попытки.
— Ты можешь слышать меня. Хорошо, детка, послушай, я сейчас схожу за медсестрой.
Медсестра? Какая медсестра? Я не хотела, чтобы он уходил. Я крепко сжала свою руку, пытаясь удержать его, и услышала его смех. Внезапно тяжесть в руке пропала и я вдохнула. Мои губы сформировались в улыбке, когда теплое дыхание пощекотало мое ухо.
— Я не оставлю тебя, клянусь. Но пожалуйста, дай мне привести медсестру, — прошептал он и по моей коже побежали мурашки. Он тихо рассмеялся и вытащил свою руку из моего захвата.
Комната стала тихой и темнота снова начала накрывать меня. Я хотела бороться с ней. Хотела увидеть Джакса. Мне нужно было увидеть его лицо. Но темнота все равно начала укутывать меня и я снова окунулась в нее, не в состоянии контролировать эту силу.