- Сними всю одежду. – У меня в горле как будто пересохло, но я ободряюще погладил Кэрри по щекам. Не только из-за непрекращающегося волнения, но и из-за того, что все еще держался от ванильки на расстоянии, а это первый раз, когда я ее увижу без одежды после Нью-Йорка.
Кэрри волновалась не меньше, но послушалась, потому что мы уже много раз обговаривали каждое действие, включая то, что она спокойно завернется в одеяло у камина на полу, чтобы не замерзать в последние минуты.
- Мне страшно. – Прошептала она, сев на колени.
- Мне тоже, любимая.
- Я это чувствую. – Ванилька зажмурилась. Каким-то чудом ее природный дар все еще оставался с ней, хотя Кэрри уже успела мне рассказать, что он не такой сильный, и теперь им легче управлять.
- Прости, ничего не могу с собой поделать.
- Это очень больно? – в сотый раз прозвучал вопрос, на который я устал отвечать.
Потому что больно и сильно, и никакие уверения, что к этому привыкаешь, забываешь, и что все проходит, тут не помогут. На это нужно время. А до этого остается только терпеть. Даже утешение, что я буду рядом, было не к месту, хотя Кэрри и так знала, что одна не останется.
Когда началось обращение, Кэрри вскрикнула от боли, а из любимых глаз брызнули слезы, но я ничем не мог помочь, хотя мое сердце разрывалось. Эта тупая безысходность убивала. С каждой секундой, с каждой слезинкой, я как будто умирал, но мог только смотреть, как ее буквально выкручивает, и шептать, чтобы потерпела. И пошевелиться смог тогда, когда передо мной встала, опустив голову и жалобно поскуливая, белая волчица, чья шерстка слегка отдавала золотом. А после Кэрри сразу легла, свернувшись комочком и скулить не переставала. Опустившись перед ней на колени, я без устали повторял, какая она умница и красавица, и как я сильно ей горжусь и люблю. И все гладил, и гладил мягкий нежный мех, не зная, понимает ли золотце меня и ответит ли хоть как-то.
Спустя мучительно долгие минуты, за которые я действительно чуть не сошел с ума, волчица затихла и подняла голову, садясь, но ничего понять по мордочке мне не удавалось. А я, на минуточку, с волками всю свою жизнь и прекрасно разбираюсь в их мимике.
- Хорошая моя, - я зарылся лицом в теплую шею. Волчица извернулась и лизнула меня в нос, а мне стало гораздо легче. – Тебе лучше? Пойдем гулять? – лапкой Кэрри тронула мое колено, а потом и вовсе встала, таким образом отвечая на вопрос.
Большего не требовалось. Быстро раздевшись, я вместе с волчицей подошел к двери и выпустил ее на улицу, оставив кое-что очень важное на крыльце, чтобы в следующий момент обратиться самому.
Сначала робко, почти как ребенок, белая волчица ступала по земле, но каждый шаг становился все более уверенным. Кэрри начала осознавать эту свободу волков, как будто с нее сняли оковы. И я шел рядом до тех пор, пока она не освоилась, а после вышел вперед, зовя за собой. Я хотел показать ей все любимые места в густых зарослях территории клана, порезвиться в снегу под лунным светом, и жалел только о том, что эта ночь закончится.
Наша прогулка удалась на славу, но ближе к рассвету, когда наступила пора возвращаться домой, случилось то, чего я боялся. Белая волчица остановилась и не двигалась с места. Кэрри не хотела снова проходить через боль обращения. Я по глазам видел, как ей не хочется расставаться со свободой, но это меня не устраивало. Я ни за что не отпущу своего ёжика. К тому же, у меня был план на именно такой случай. И я пошел ва-банк, вернув себе человеческий облик прямо на улице и встав перед ней на колени. В моих руках была маленькая коробочка, которую я протянул своей любимой.
- Золотце, я знаю, что все это сложно и больно, но прошу, вернись. – Волчица попятилась назад, а я на коленях прополз по земле вперед и раскрыл футляр с кольцом от рождественского гарнитура. - Ты нужна мне. Больше всего на свете, золотце, мне нужна ты. Мне нужна наша семья, только вернись со мной.
Наверно, я единственный мужчина, который делал предложение волчице, не будучи уверенным в том, что она понимает смысл сказанных фраз. К тому же перед ней стоял крайне сложный выбор: целый мир за спиной без трудностей и обязательств, абсолютная свобода или какой-то там я.
Но моя идеальная девочка почти не колебалась, шагая навстречу.
- Беги скорее в дом, - благодарно обнимая Кэрри всего одно мгновение, прошептал я, заметив, что луна почти зашла, а нас ждет второй раунд полный боли и слез.
Превращение настигло Кэрри сразу за порогом. Я еле успел захлопнуть за нами дверь и подставить руки, чтобы не дать моей любимой джиннии, содрогающейся от слез, упасть на пол. Кэрри плакала и не переставала повторять, что ей очень больно, а я нес какую-то ненужную чушь, что так бывает только в первый раз. И продолжал говорить, даже когда уложил на кровать, помогая одеться и залезть под одеяло, чтобы не заболела. А главное, чтобы чувствовала заботу и искренность моих намерений. Кольцо, так и быть, на пальчик надену попозже. Вообще все потом. Ванилька на первом месте.