Я тронула его за руку, и мир стал чуточку надежней. По равнине в глубине его глаз что-то двигалось — что-то белое и быстрое. Мороз склонился меня поцеловать, и в глазах у него на миг мелькнул силуэт оленя. Поцелуй был целомудренный, но это нежное прикосновение дало мне понять, что Мороз знает, чего стоит мне спокойствие. Он знал, что значит для меня Дойль, знал, что значит он сам, и чего не значит — знал тоже.
Держа Мороза за руку, я повернулась к зеркалу.
Сэр Хью сказал:
— Я видел грезу среди бела дня. За вами, точно за вашими спинами, призрачным видением прошел белый олень.
— Когда ты в последний раз грезил наяву? — спросил Мороз.
Хью моргнул черными глазами, но в их черноте я видела оранжевые искры и сполохи, как на углях неостывшего костра.
— Давно.
— Ты как будто не удивлен своим видением, сэр Хью, — сказала я.
— На озеро у нашего холма спустились лебеди. Лебеди с золотыми цепями на шеях. А впервые — впервые за все время, что мы живем в этой стране — они пролетели у нас над головами в ночь твоей битвы с Дикой охотой.
Из-за наших спин послышался небрежный голос Риса:
— Осторожней со словами, Хью. У нас тут законников полно.
Рис встал рядом со мной, но не попытался взять за руку.
— Да, наш король выбрал на редкость неудачный момент показать нелучшую свою сторону.
— Неудачный момент, — повторила я, не скрывая сарказма. — Какая мягкая характеристика случившегося.
— Других выражений я позволить себе не могу, принцесса, — сказал Хью.
— Это оскорбление не пройдет незамеченным, — все тем же ровным голосом сказала я.
— Если бы я видел перед собой Королеву Воздуха и Тьмы, я бы готовился к войне или к личному поединку двух монархов. Но я слышал, что принцесса Мередит Ник-Эссус — создание более уравновешенное, чем ее тетушка или ее дядюшка.
— Уравновешенное создание? — переспросила я.
— Уравновешенная женщина, если пожелаешь. — Хью еще раз низко поклонился. — Я не желал нанести оскорбление, принцесса. Прошу, не обижайся на неловкий выбор слов.
— Я постараюсь не принимать ничего на свой счет, кроме тех оскорблений, которые наносятся намеренно.
Хью выпрямился, стараясь не показывать тревогу на красивом лице с аккуратной бородкой и усами. Когда-то Хью был богом огня, а огненные божества не обладают спокойным темпераментом. Божества стихий как будто перенимают свойства своей стихии. Я это наблюдала уже у Мистраля, бога бурь.
— А я, — сказал Хью, — приложу все усилия, чтобы их не нанести.
Сзади прозвучал голос Нельсон:
— Как вы можете? Так… так спокойно?! Вы что, не видели? Ваших любовников унесли на носилках!
В голосе звучали истеричные нотки, которые обещали настоящую истерику впереди. Ее тут же принялись успокаивать — я не слушала. Пусть только молчит и остается от меня подальше. Мне уже все равно. Никто не будет обвинять моих мужчин в насилии над леди Кейтрин. Потому что стоит Благим начать грубую игру, мы их закопаем за то, что натворил Таранис. У нас в свидетелях несколько лучших юристов страны. Если бы не состояние Дойля и Эйба, все было бы просто здорово.
Открылась дверь и вошли еще медики. Прибыла полиция. Вот не знаю, почему они так долго добирались — может, мне просто чувство времени отказывает. Так бывает от потрясения. И на часы смотреть бесполезно, потому что я не смотрела на них раньше. Насколько я могла судить, прошло всего несколько минут. Наверное, они просто показались очень долгими.
— Как мы поступим с этим инцидентом, сэр Хью? — спросила я.
— Замолчать его не удастся, — ответил он. — Слишком много здесь людей, да и в больнице твоих стражей многие увидят. Благому двору предстоит крупнейший скандал за все время, что мы живем в Америке.
— Король будет все отрицать, — сказала я. — Он попытается любым способом объявить виноватыми нас.
— Он не прибегает к «правде в человеческом понимании» с тех пор, как ты освободила дикую магию, принцесса Мередит.
— Не вполне понимаю, сэр Хью. Не объяснишь?
— Я говорю настолько прямо, насколько я осмеливаюсь судить своего короля. Когда ты выпустила на волю дикую магию, она пробудила… — Он поискал слово. — …некоторых созданий. Тех, которые недобры к клятвопреступникам или… к другим.
— Дикой охоты боятся клятвопреступники и лжецы, — сказал Мороз.
— Это твои слова, не мои, — отозвался Хью.
— Давненько я не слышал такой словесной эквилибристики от сидхе Благого двора, — заметил Рис.
Хью улыбнулся:
— Ты и при дворе давно не бывал.
— А вы знали, что творит Таранис? — спросила я.
— У нас были подозрения, что король не вполне здоров.
— Как вежливо. Как осторожно, — сказала я.
— Но правдиво, — ответил Хью.
— Что случилось еще, что ты так осторожен, огненный лорд? — спросил Рис.
— Для такой беседы лучше выбрать не такое людное место, бледный лорд.
— Не стану спорить, — ответил Рис.
Я начинала думать, что Рис и Хью знакомы куда лучше, чем я представляла.
— Так что мы станем делать сейчас, сию минуту? — спросила я.
— Я всего лишь скромный придворный, — сказал Хью. — Во мне не течет королевская кровь.
— Что ты хочешь сказать?
— Что не только у людей есть законы. — Хью уставился на меня черно-оранжевыми глазами. Он словно старался мне что-то сказать, не произнося вслух.
— Благие никогда на это не пойдут, — сказал Рис.
— На что? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого.
— Король недавно вышел из себя, разгневавшись на служанку, — сообщил Хью. — И между ним и мишенью его гнева встала громадная зеленая собака.
— Ку Ши, — выдохнула я.
— Да, Ку Ши. После долгих лет зеленые псы страны фейри снова с нами, снова защищают тех, кто нуждается в защите. Собака не дала королю ударить девушку. Бедняга испугалась еще больше, думала, что ей достанется еще и за собаку, но король при виде пса растерял гнев.
Я вспомнила собак, появившихся в ночь Дикой охоты. Той ночью сырая магия заполнила все вокруг. Из ниоткуда взялись огромные черные псы, и стоило кому-то к ним прикоснуться, они превращались в других собак, собак из легенд. Одна Ку Ши побежала прямо к холму Благих.
— Вот интересно, кого эта Ку Ши считает хозяином — или хозяйкой, — подумала я вслух.
— Если применить тот закон, — сказал Рис, — в твоем дворе начнется гражданская война, Хью.
— Возможно, настало время для некоторого гражданского неповиновения, — ответил Хью.
— Что за закон? — спросила я.
Рис повернулся ко мне.
— Если монарх неспособен править, благородные сидхе его двора могут объявить его недееспособным и заставить отречься от трона. Андаис этот закон у себя отменила, а Таранис не позаботился. Слишком был уверен во всеобщей любви.
— И что из этого? — спросила я. — Хью затеет голосование и Благие выберут нового короля?
Поворот событий неплохой — в зависимости от того, кого выберут.
— Не совсем так, Мерри, — сказал Рис.
— Она всегда такая скромная? — улыбнулся Хью.
— Часто, — ответил Рис.
— Что?! — поразилась я.
Мороз сказал:
— Благие сидхе никогда ее не примут как королеву.
— Ты просто не знаешь, что у нас было, когда она выпустила магию. Голосование вполне может быть в ее пользу.
— Голосование в мою пользу! — Наконец до меня дошло. — Да нет, это вы не всерьез.
— Всерьез, принцесса. Если ты согласишься, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты стала нашей королевой.
Я молча уставилась на него, пытаясь собраться с мыслями, вспомнить придворную выучку — а сказать мне удалось только:
— Ты думаешь, это реально?
— Достаточно реально, чтобы обсуждать вслух.
— А значит, очень реально, — заметил Рис.
— Я не верю, что Благие захотят видеть меня на троне, Хью. Но в любом случае этот вопрос я должна вначале обсудить со своей королевой.
— Обсуди, если должна, но кем бы ты ни была для Неблагих, ты вернула старую магию стране фейри — кроме нашего холма. Мы здесь сохнем и умираем, но шпионы доносят нам, что ваш холм растет и живет. И даже холм слуа снова ожил. Царь Шолто возносит хвалы твоей магии.