— Вы предупреждали вышестоящих лиц, что телохранители королевы могут кого-то изнасиловать? — спросил Ведуччи.
— Ну, не так прямо.
— Так что конкретно вы говорили? — спросил Шелби.
— Правду. Что при Неблагом дворе я боюсь за свое здоровье и жизнь, и что без вооруженного сопровождения я не буду чувствовать себя там в безопасности. — Стивенс встал во весь рост, и в гордой уверенности в своей правоте показал на Дойля с Морозом: — Посмотрите на них! Они же вселяют ужас. От них так и брызжет насилием, они в любой момент готовы резню начать!
— Вы все время трогаете свои часы, — сказала я.
— Что? — моргнул он.
— Ваши часы. Это ведь подарок короля Тараниса?
— Вы приняли от короля часы «Ролекс»? — спросил Кортес. В голосе звучало возмущение — но не нами.
Стивенс прочистил горло и покачал головой:
— Конечно, нет. Это недопустимо.
— Я видела, как он их вам дарил, мистер Стивенс, — сказала я.
Он погладил металл пальцами.
— Неправда. Она лжет.
— Сидхе не лгут, господин посол. Ложь — привилегия людей.
Стивенс в часах уже чуть дырку не протер.
— Неблагие способны на что угодно. Да у них на лицах написано, кто они такие!
Памела Нельсон возразила:
— Но они прекрасны…
— Вас дурачит их колдовство, — сказал Стивенс. — А мне король дал способность видеть сквозь их обман.
Голос у него повышался с каждым словом.
— Часы, — поняла я.
— Так значит, — Шелби указал на меня, — их красота — иллюзия?
— Да, — сказал Стивенс.
— Нет, — сказала я.
— Лгунья! — крикнул он, толкая свое кресло прочь. Кресло укатилось — оно было на колесиках. Стивенс шагнул ко мне мимо Биггса и Фармера.
Дойль с Морозом среагировали как один организм. Просто встали перед ним, заступив дорогу. Никакой магии — одно только физическое их присутствие. Стивенс отшатнулся, словно его ударили. Лицо исказилось от страха, он закричал:
— Нет. Нет!
Несколько юристов тоже вскочили.
— Что они с ним делают? — спросил Кортес.
Ведуччи умудрился переорать вопли Стивенса:
— Ничего такого не вижу.
— Мы ничего с ним не делаем, — подтвердил Дойль. Его бас прорезал возбужденный гомон, как утес разрезает волны.
— Черта с два не делаете! — заорал Шелби, подогревая общую панику.
Я попыталась перекричать шум:
— Выверните пиджаки на другую сторону!
Меня никто не слышал.
— Всем молчать! — крикнул Ведуччи, проломившись сквозь вопли, как бык сквозь плетень. Повисла удивленная тишина. Даже Стивенс заткнулся и посмотрел на Ведуччи. Тот продолжил уже спокойней: — Выверните пиджаки наизнанку. Это разбивает чары.
Он кивнул мне, практически поклонился:
— Забыл этот способ.
Юристы никак не могли решиться. Ведуччи первым снял пиджак, вывернул наизнанку и снова надел. Остальных это словно подстегнуло. Почти все последовали его примеру.
Выворачивая пиджак швами наружу, Памела Нельсон сказала:
— Я крест ношу, я думала, это меня от гламора защитит.
— Кресты и стихи из Библии защищают от порождений дьявола. Мы к христианской религии отношения не имеем — ни к ангелам, ни к демонам.
Она смущенно отвела глаза:
— Я не хотела сказать ничего плохого.
— Разумеется, — отозвалась я лишенным выражения голосом. Слишком часто я сталкивалась с такого рода оскорблениями, чтобы принимать их близко к сердцу. — Просто в ранний период своей истории церковь пыталась очернить все, что не могла подчинить себе. Фейри были ей не по зубам. Но в то время как Благой двор все более очеловечивался, те из фейри, кто не мог или не хотел притворяться человеком, переходили к Неблагому двору. Так что самые пугающие с точки зрения людей создания собрались у нас — неудивительно, что нас столетиями изображали воплощением зла.
— Вы и есть зло! — снова прорвало Стивенса. Он тяжело дышал, на бледном лице выступил пот, глаза выпучились.
— Он болен? — спросила Памела Нельсон.
— В некотором роде, — буркнула я себе под нос, чтобы никто из людей меня не услышал. Кто бы ни наложил чары на часы — он это сделал хорошо… То есть качественно, «хорошо» — не то слово. Заклятие заставляло Стивенса видеть нас чудовищами. Его разум неверно отображал то, что он видел и ощущал.
Я повернулась к Ведуччи:
— Господин посол, очевидно, почувствовал себя плохо. Не следует ли пригласить к нему врача?
— Нет! — кричал Стивенс. — Без меня они вас одурачат! — Он вцепился в того, кто стоял к нему ближе всех — им случился Биггс. — У вас нет подарка короля, вы поверите всему, что они наврут!
— Полагаю, принцесса права, господин посол, — сказал Биггс. — Вы нездоровы.
Стивенс впился пальцами в подкладку пиджака Биггса, которая теперь была снаружи.
— Но теперь-то вы видите, какие они?!
— Как все сидхе, на мой взгляд. Если не считать цвета кожи капитана Дойля и миниатюрности принцессы, они выглядят точно как все знатные сидхе.
Стивенс встряхнул его за плечи:
— У Мрака клыки торчат! У Мороза вокруг шеи ожерелье из черепов. А она, она… она умирает. Она вся иссохла! Смертная кровь ее испортила!
— Господин посол… — попытался прервать его Биггс.
— Нет-нет, вы должны их видеть, как вижу я!
— Они нисколько не изменились, когда мы вывернули пиджаки, — несколько разочарованно сказала Памела Нельсон.
— Я же говорила, мы не воздействуем на вас гламором.
— Ложь! Мне ваша чудовищная сущность видна! — Стивенс уткнулся лбом в широкое плечо Биггса, словно не мог вынести нашего вида — наверное, и вправду не мог.
— Но теперь легче не смотреть в их сторону, — отметил Шелби.
Кортес кивнул:
— Мне легче сосредоточиться на деле, но выглядят они точно как раньше.
— Прекрасными… — выдохнул помощник Шелби. Босс остро на него глянул, и бедолага поспешно извинился, словно сказал бестактность.
Стивенс уже поливал слезами дорогущий пиджак Биггса.
— Его надо увести, — сказал Дойль.
— Почему? — спросил кто-то из юристов.
— На часы наложено заклятие, так что мы представляемся ему монстрами. Боюсь, что его разум не выдержит напряжения. Наверное, в присутствии Тараниса действие чар слабее, но короля здесь нет.
— А вы не можете снять чары? — спросил Ведуччи.
— Не мы их наложили, — просто ответил Дойль.
— И вы не можете ему помочь? — это была Памела Нельсон.
— Чем дальше он будет от нас, тем ему будет легче.
Стивенс попытался зарыться в плечо Биггса с головой. Руки посла запутались в складках и швах подкладки.
— Для него мучительно стоять так близко к нам. — Мороз впервые заговорил после церемонии представления. Голос у него уступал басу Дойля, но ширина его грудной клетки придавала веса словам.
— Позовите охрану, — сказал Биггс Фармеру. И Фармер — не какой-нибудь мальчишка на побегушках, а полноправный партнер в фирме, — молча пошел к двери. Надо думать, если твой папочка основал фирму, и сам ты в ней — ведущее лицо, то определенным авторитетом пользуешься даже у партнеров.
Никто не говорил ни слова. Люди стояли в неловких позах, смущенные столь откровенным проявлением нездоровых эмоций. Стивенс и правда в некотором роде обезумел, но нам троим случалось видеть и худшее. Мы видели безумие, которое само по себе было магией. Магией того рода, что убивает под рыдание и смех.
Вошли охранники; одного я узнала — он встречал нас на входе. И еще привели врача — я припомнила, что на табличке у лифта значились несколько имен с докторскими степенями. Фармер сделал больше, чем его просили, но Биггс был явно счастлив передать всхлипывающего посла в руки медика. Неудивительно, что Фармер стал партнером в фирме. Приказы он выполнял безупречно, но еще и инициативу проявлял к месту.
Больше никто ничего не произнес, пока посла не увели, тихо прикрыв дверь за его спиной. Биггс поправил галстук и одернул помятый пиджак. Даже для вывернутого пиджак смотрелся ужасно — теперь только химчистка поможет. Биггс собрался было его снять, но глянул на нас и передумал.