— А я считал, что в комнате Китто ты прячешься потому, что здесь зеркала нет, — удивился Рис.
— И поэтому тоже, — сказала я.
— Она не только в комнату ко мне приходит. Она меня гладит, когда я сижу у нее под столом. Когда-то она считала меня обузой, а сейчас она ждет, что я буду сидеть у ее ног и ее гладить, а она будет гладить меня.
— А собаки с тобой под стол не забираются? — спросил Рис.
— Нет, собаки не остаются под столом, если со мной Китто. — Я посмотрела в глаза полукровке-гоблину, перебирая его волосы. — Ты им что-нибудь сделал?
— Место у твоих ног — мое место, Мерри! Я его не уступлю.
— Это же собаки, Китто. Пусть особенные и волшебные, но собаки. А ты — нет.
Он улыбнулся, но не очень весело.
— Собаки делают для тебя то же, что и я. Многое из того, что делаю я. Я видел, как ты их гладишь, и как тебе от этого становится спокойней.
— Ты к собакам ревнуешь больше, чем к стражам? — спросил Рис.
— Да, — просто сказал Китто.
Мне стало грустно оттого, что он ценит себя так мало.
— Китто, ты мне дорог и ценен. Прикасаться к тебе — совсем не то, что гладить собак.
Он отвернулся, спрятал от меня глаза. Спрятал, целуя меня в бедро, но все было понятно.
— Ты моя принцесса.
Я уже знала, что эта фраза много что может означать. Что я слишком упряма, что ошибаюсь, но он не может меня переубедить — и потому опускает руки. Могла еще значить, что ему в голову пришла какая-то страшноватая мысль, и он не хочет высказывать ее вслух. Или что я его чем-то обидела, но он не считает себя вправе жаловаться.
Многозначная такая фраза.
— Гоблины собак не держат и никогда не держали, — заметил Рис. Я перевела взгляд на него.
— Но волшебных собак любят во всей волшебной стране!
— Гоблины их едят.
Я посмотрела на Китто — тот не поднял головы, целуя мне ногу чуть ниже. Надо думать, Рис прав.
— Я очень расстроюсь, если какая-нибудь из собак пропадет.
— Вот видишь, — сказал Китто. — Ты мне из-за них угрожаешь.
— Мы их любим как домашних животных и ценим, как дар Богини. А еще они — создания дикой магии.
— Я знаю, что они значат для вас, но бояться надо не меня. Падуб с Ясенем найдут себе занятие поинтересней, чем гоняться за живой добычей, но ведь с ними придут Красные колпаки. И они-то будут слоняться без дела, пока ты станешь заниматься сексом с близнецами. А Красные колпаки любят, чтобы мясо еще дергалось.
— Черт! — воскликнул Рис. — Я же знал. Но я так давно не имел никаких дел с Красными колпаками, что все забыл!
— Их среди твоих палачей не было? — спросила я, не успев поймать себя за язык.
— Нет. Они еще помнят меня как Кромм Круаха; я в свое время пролил столько крови, что они плескаться в ней могли. Они все еще считают себя мне обязанными.
— Да… И правда, должно быть, была кровавая баня, раз они столько веков тебе благодарны, — оценила я.
Теперь отвернулся Рис.
— Меня звали когда-то Красным Когтем. Имя было истинное.
«Истинное имя», надо думать, значит, что оно верно характеризует обладателя. Я оглядела Риса: белокожий красавец с мальчишеским лицом и пухлыми чувственными губами. Только шрамы нарушали маску юности и веселья, заставляли вглядеться глубже. Если б они не напоминали, сколько всего пережил этот нестареющий мужчина, можно было бы ошибиться и принять его за кого-то ординарного. За такого, кем можно пренебречь. И разумеется, именно эту роль он годами разыгрывал при дворе.
Я провела пальцем по краю шрама. Еще недавно Рис отдернулся бы, но сейчас он знал, что для меня шрамы — всего лишь деталь его кожи, еще один повод к нему прикоснуться, еще одно место, где его можно ласкать и целовать.
Он улыбнулся мне, став еще красивей — так вдруг освещается изнутри лицо любящего — не от магии, а от чистой радости, в ответ на что-то сказанное или сделанное тобой.
— Что такое? — негромко спросила я.
— Сколько лет уж прошло, как я потерял глаз, а только ты одна трогала меня вот так.
Я нахмурилась, приложила ладонь к его щеке, не думая, шрам под пальцами или обычная кожа.
— Как — так?
Он посмотрел на меня так, словно я должна была сама понимать.
— Мы Неблагие. То, что другие считают дефектами внешности, у нас ценится, — сказала я.
— Только не у сидхе, — заметил Рис. — Отмеченный шрамами сидхе — живое напоминание о том, что совершенная красота может быть загублена навеки. Я как призрак в зеркале, Мерри. Я напоминаю всем, что мы теперь всего лишь долгоживущие, а не по-настоящему бессмертные.
— Я тоже, — сказала я.
Он опять улыбнулся, плотней прижимаясь щекой к моей ладони:
— Вот потому я и думал, что мы станем хорошей парой.
Я нахмурилась:
— Что?
— Разве не помнишь? Я тебя пригласил на свидание, когда тебе было шестнадцать.
— Помню. — Я опустила руку. — Помню, что ты пытался уговорить меня на секс, за что нас обоих казнили бы.
— До акта я бы не довел. Мне просто хотелось узнать, в кого ты пошла из твоей родни.
Я нахмурилась сильней:
— Как это?
Он улыбнулся с нежностью.
— По твоей реакции на мои заходы… — На этом слове он приподнял бровь, и я рассмеялась. — …я собирался решить, разговаривать ли с твоим отцом.
До меня дошло, куда он клонит.
— Ты просил у моего отца разрешения стать моим женихом?
— Я просил его рассмотреть мою кандидатуру.
— Ни ты, ни он мне ни слова не сказали!
— С самого начала ясно было, что твоим сердечным избранником мне не стать. В шестнадцать лет ты любила Галена, а не меня. А потом твой отец отдал тебя Гриффину, и если бы ты забеременела, тем бы все и кончилось.
При упоминании бывшего жениха я помрачнела. Через несколько лет после помолвки он меня бросил. Сказал, что я для него слишком человек, что во мне слишком мало от сидхе. Он только одного не предусмотрел: что как только он меня бросит, Андаис заставит его вернуться к целибату, как и всех прочих стражей. Он попытался влиться в мой маленький гарем, а я его прогнала. Цель у него — только секс, неважно с кем. Меня он не любит. Я точно знаю.
Чего я не ожидала — это что он продаст газетам наши довольно интимные фотографии. Я его когда-то любила, но не знаю теперь, любил ли он меня хоть когда-нибудь. Он продал снимки и сбежал из страны фейри. Насколько мне известно, длинные руки родины до него пока не дотянулись. Насколько мне известно. Я не спрашивала. Я его любила — пусть давно, — и не хочу знать, как он умер, и получить его голову на блюде тоже не хочу. От тетушки Андаис такого подарка — или чего похуже — ждать можно.
Рис тронул меня за лицо, повернул к себе.
— Не надо мне было его вспоминать.
— Прости, я его почти уже забыла…
— Пока я не напомнил, — сокрушенно сказал Рис.
Китто чуть пошевелился у моего бока. Он было так притих, что я едва не забыла о его присутствии. Он умел быть незаметным, но лежать голым в постели со мной и Рисом, и никак о себе не напоминать… Я начинала думать, что это своего рода магия. Если так, то это не магия сидхе. Змеегоблинам часто поручали разведку, особенно разведку на местности. Может быть, это их природный дар — оставаться незаметными, если они того хотят.
Я испытующе посмотрела на Китто, но вслух спрашивать не стала. Китто не поверил бы, что наделен магическим даром, даже если и впрямь наделен. Он считал себя беспомощным и бессильным, и с этого его было не сбить.
— Наверное, мне надо уйти, — сказал он.
— Здесь твоя комната и твоя постель, — напомнил Рис.
— Да, но я могу поделиться ими с другом, даже если меня в компанию не берут.
Рис протянул руку через меня и потрепал Китто по плечу.
— Спасибо за щедрое предложение, Китто, но на секс я сегодня не рассчитываю.
— То есть как? — удивилась я. Рис улыбнулся.
— Твои мысли слишком заняты сегодняшними событиями, королеве так и положено. Хорошо для правителя, плохо для секса.
Я открыла рот возразить, но он взял меня рукой за подбородок: