Хватило десяти минут, чтобы собраться к Аарону. Я скинула с себя пижаму с котятами и перелезла в джинсы с кожаной курткой, завязала шнурки на кроссовках и, прихватив контейнер с едой, вышла на улицу. Окружающий мир и прохожие давят на меня. Проходя мимо, они не видят идущую потрепанную душу девочки, они заняты своими проблемами, счастьем, делятся историями, смеются, иногда мне хочется закричать «НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ВИДИТЕ, КАК МНЕ ПЛОХО? ПОЧЕМУ ВЫ ПРОХОДИТЕ МИМО И НЕ РАЗДЕЛЯЕТЕ МОЕЙ ТРАГЕДИИ?».
— Ты напоминаешь мне опавший лист, концы которого уже начали темнеть, но он по-прежнему надеется вернуться на ветку дерева.
— Странные у тебя сравнения, Аарон, или тебя после сотрясения потянуло на философские мысли? — я поднесла стакан воды парню, и села рядом на краешек больничной койки. Парень сделал глоток и мило улыбнулся, слегка сморщившись, почувствовав боль от ранки на щеке.
— Тебе не стоит сидеть здесь в свой день рождения, Кимми.
— А чем, по-твоему, мне стоит заняться? Закатить вечеринку на сотню человек и закупиться выпивкой? Нет, пожалуй, я проведу этот день со своим единственным другом.
— Ким? — еле слышно произнес Аарон, — Насчет друзей? Мы правда ими останемся?
— Конечно, глупенький, ты мой самый лучший и единственный друг, но до тех пор, пока ты снова не заговоришь о своих чувствах, — я улыбнулась, чтобы сгладить полноту всей фразы и ее некую двусмысленность.
— Я рад, что ты от меня не отвернулась.
Не волнуйся, мой дорогой Аарон, я тебя не брошу и буду рядом с тобой, пока органы опеки нас не разлучат, и не отправят меня к черту на рога. И даже когда это произойдет, я буду звонить тебе каждый день, писать смс каждую минуту, устрою такую облаву, что тебе самому захочется сказать «Хватит уже! Может, будет созваниваться только в важные даты, например, двадцать девятого февраля?».
— Как ты себя чувствуешь? — мой друг посмотрел на меня, словно на жертву, не люблю глаза, наполненные сожалением, сразу хочется сбежать, что я и делаю, подойдя к окну и уставившись в неизвестность. Как будто там за тонким стеклом есть действительно что-то интересное.
— Все не так и плохо, ссадины заживают, правда, мизинец на ноге совсем потерял чувствительность, но мой врач говорит, что это временно, — каждое слово я произношу стоя спиной к брюнетику.
— Ты же знаешь, что я не об этом спрашиваю, как тебе без него? Не посещают ли тебя дурные мысли, связанные с бритвой и твоими запястьями? — деликатно спросил парень.
Это заставило меня повернуться и не избегать прямого взгляда.
— Конечно нет! Я не сумасшедшая! К тому же я… верю, что мы однажды встретимся с ним, и я не хочу выглядеть жалкой. Кто-то мне говорил, что я сильная, а кто-то, что безнадежно потерянная, но все это ложь, поверхностное впечатление, базирующееся на внешнем виде и настроении в ту самую секунду. Правда в том, что я обычная, такая же, как и все со своими слабостями и сильными сторонами, то, что подвластно мне, подвластно и любому другому, и наоборот. Я остановила этот бред, раны на теле от самой себя еще никому счастья не приносили, как бы ни казалось! Не бойся, мой друг, ты от меня так быстро не отвяжешься, еще лет девяносто!
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Белая побелка на стенах, помпезные колонны, мебель из темного дерева, наверное, она тут стоит последние лет двести, еще с открытия этого суда, а может и того больше. Мне не привыкать сидеть в коридоре и ждать вердикта. Нервно я передвигаю серебряного совенка по цепочке, перебираю пальцы, и все же надеюсь, что меня ждет нечто лучшее, чем приют.
— Ким, пройди, пожалуйста, в кабинет, — мисс Ли выглянула из-за закрытой двери и в свойственной ей манере «успокоитель» мило улыбнулась, словно дело не имеет никакой серьезности.