Мы уже возвращались домой, когда Барбара вынула из бардачка коробочку с серебряным кулоном в виде сердечка.
— Я не могу его принять, — лепетал мой язык, но глаза уже горели и хотели примерить на мою тонкую шею.
— Тебе придется его принять, ты просто ОБЯЗАНА, — блонди ведет машину и, упираясь в руль, требует от меня подчинения.
— Спасибо, очень красивый, особенно лебедь на гравировке.
— У тебя очень красивая улыбка, я бы хотела видеть ее чаще, — произносит Барбара, заставив меня смущаться.
Моя улыбка это крайняя редкость, это и улыбкой-то назвать сложно, скорее остатки, которые иногда проявлялись. Все мои положительные эмоции умерли в тот день, когда не стало моих родителей, и все, что могло показывать теперь мое лицо — лишь легкие ухмылки и театральную мимику, которая не имела никакого отношения к тому, как чувствую я себя на самом деле.
Приезд в дом начался с того, что моя голова рожала безумный план по свержению «Холодного короля», пора сместить эту хамскую «власть». Я поднялась в свою комнату, быстренько переоделась: серый пуловер и леггинсы, и уже намеревалась привести свой план в действие. Но сейчас слишком рано! Для подготовки мне понадобится всего лишь пачка слабительного и новая бутылка воды, которую Крис попробует уже завтра утром. Может и по-детски, зато действенно!
Вечер унес меня в «мир знаний», домашние задания в новой школе меня не щадят. Такова участь каждого подростка, но высокие требования элиты заставляют меня работать на износ.
Легкий стук в дверь раздался, едва мой карандаш успел прикоснуться к очередному интегралу.
— МОЖНО? — Усталый Джон вошел в мою комнату и с некой учтивостью поздоровался со мной.
— Конечно, — какая-то неловкость завладела мной, когда с Барбарой такого не происходит.
— Хотел извиниться за то, что у нас так и не было времени пообщаться, обсудить детали.
— Не переживайте, я все понимаю. У вас работа и своя семья, которой тоже нужно внимание.
— Ты очень хорошая девочка, Ким, — улыбается Джон, — Светлая, твои родители гордились бы, что у них такая дочь.
— Спасибо, — пропищала я. Слезы уже подступают к границе, плотина еле выдерживает наплыв чувств.
— Извини, я сглупил, напомнил… — Старший Браун приложил к голове руку и смял свои волосы ладонью на нервной почве.
— Это уже не так больно… скорее, это уже просто тоска…
— Я скучаю по нему, по твоему отцу. Без его советов и порою глупых фраз, скучно. Иногда хватаюсь за телефон, чтобы позвонить и спросить банальное «Как дела?» — взгляд опекуна провалился в бездну, словно этого мира не существует, есть только тот, где живут воспоминания. — Но на другом конце трубки будет только тишина, безмолвное молчание…
У меня нет сил на такое отвечать, мои раны слишком свежи, чтобы заново их вскрывать. Каждый день без любимых мамы и папы дается мне с трудом, я заставляю себя жить, заставляю дышать и хотя бы функционировать, как организм, ради них.
Джон уходит, оставив меня одну, очередное мрачное состояние, мне нужно утешение… Но я не прибегну к острой пластине!
В час ночи я спустилась по лестнице вниз, осторожно ступая на пол, чтобы дощечки не издавали никаких предательских звуков. Приблизившись к столовой, я поняла, что «план» провальный. Крис сидел за столом, с голым торсом и в пижамных штанах, попивая чашку кофе, на столешнице в блюдце тлели остатки сигареты. Парень посмотрел на меня и в момент усмехнулся. Я сделала непринужденный вид, подошла к холодильнику, достала яблоко, помыла его под краном и жадно надкусила.
— Не хорошо брать чужие продукты, — буркнул парень.
— Что-то я не заметила, что яблоко подписано, — кусаю еще кусок.
— Значит, нужно все подписывать и обозначать знаками, чтобы ты поняла, что ты лишняя на этом празднике жизни, и дом не твой, и продукты, и комната.
— Вот оно в чем дело! У маленького сопляка отобрали комнату, и он устроил бунт, — в моих фразах нет пощады. Если бы Крис не был таким уродом, я бы никогда такого не сказала, но обида за себя и за тех других, кого он унижал, берет надо мной верх.