После 3 тысяч вдохов вы усвоите основы восстановительного дыхания. Этот медленный и долгий тип дыхания доступен всем – старым и молодым, больным и здоровым, богатым и бедным. Его практиковали в индуизме, буддизме, христианстве и других религиях на протяжении тысяч лет, но лишь недавно мы узнали о том, что с его помощью можно снизить артериальное давление, повысить спортивные результаты и привести в равновесие нервную систему.
После 6 тысяч вдохов вы попадете в страну серьезного и осознанного дыхания. Вы совершите путешествие через рот и нос, заберетесь в легкие и познакомитесь с пульмонавтом, который с помощью дыхательных упражнений лечил ветеранов Второй мировой войны от эмфиземы и готовил спринтеров к завоеванию золотых олимпийских медалей.
После 8 тысяч вдохов вы проникнете еще дальше в организм, в частности, в нервную систему. Вы узнаете, в чем сила гипервентиляции. Вы познакомитесь с пульмонавтами, которые с помощью дыхания выпрямляли пораженный сколиозом позвоночник, лечили аутоиммунные заболевания и разогревали свое тело при минусовой температуре окружающего воздуха. Казалось бы, такого не может быть, но вы увидите, что так все и есть на самом деле. По ходу дела я тоже буду учиться, пытаясь понять, что же произошло со мной десять лет назад в том старом особняке викторианского стиля.
После 10 тысяч вдохов вы, закрывая книгу, будете знать, каким образом воздух, попадающий к вам в легкие, влияет каждую секунду на вашу жизнь и как использовать его по максимуму вплоть до последнего вздоха.
Эта книга рассказывает о многом – об эволюции, истории медицины, биохимии, физиологии, физике, спортивной выносливости и многом другом. Но главным образом в ней рассказывается про вас.
В среднем человек делает за свою жизнь 670 миллионов вдохов. Возможно, вы уже сделали половину из них. А может быть, вы как раз делаете 669 000 000-й вдох. И наверняка вам хочется сделать еще пару миллионов.
Часть I
Эксперимент
Глава 1
Кто дышит хуже всех в царстве животных
Пациент – бледный и апатичный – прибыл в 9:32. Пол мужской, возраст средний, вес 79,3 кг. Общителен и приветлив, но заметно встревожен. Жалобы на боли – нет. Усталость – небольшая. Уровень тревожности – умеренный. Страх по поводу развития болезни – высокий.
Пациент рассказал, что вырос в городской семье среднего достатка. В шесть месяцев был переведен на вскармливание из бутылочки, а затем на всевозможные искусственные прикормы. Отсутствие необходимости жевать мягкую пищу привело к изменениям костей свода ротовой полости и придаточных носовых пазух и, как следствие, к хроническому сужению носовых проходов.
В возрасте 15 лет пациент продолжал есть мягкую и предварительно обработанную в промышленных условиях пищу, состоявшую главным образом из белого хлеба, подслащенных фруктовых соков, консервированных овощей, тонких стейков, сэндвичей с мягким сыром, лепешек такито, пирожных с кремом и шоколадных батончиков. В результате ротовая полость была настолько недоразвита, что в ней не помещались 32 постоянных зуба. Резцы и клыки были деформированы и требовали частичного удаления и исправления с помощью зубных скобок и других приспособлений. Три года лечения у ортодонта еще сильнее уменьшили размер рта, и теперь в нем уже не помещался как следует язык. Когда пациент его высовывал (а это случалось часто), по бокам были заметны вдавленные следы от зубов. Как следствие, он страдал от храпа.
В 17 лет ему удалили ретинированные зубы мудрости, что еще сильнее уменьшило размер полости рта и повысило вероятность остановки дыхания во сне (апноэ). По достижении возраста 20 и 30 лет дыхание становилось все более затрудненным и дисфункциональным. Лицо вытягивалось, появились мешки под глазами, обвисание щек, скошенность лба и выдающийся вперед нос.
Этот атрофированный и недоразвитый рот, гортань и череп, увы, принадлежат мне.
Я лежу в кресле для обследований в Стэнфордском Центре отоларингологии, лицевой и шейной хирургии и прислушиваюсь к своим ощущениям. Вот уже несколько минут доктор Джаякар Наяк, специализирующийся на хирургии носовой полости и придаточных пазух, осторожно орудует эндоскопической камерой у меня в носу. Он залез уже настолько далеко, что кабель прошел насквозь и вышел в гортань.
«Скажите „и-и-и“», – просит он. На голове у Наяка венчик черных волос и квадратные очки. Он носит кроссовки на толстой подошве и белый халат. Но я не вижу ни его одежды, ни лица. На мне видеоочки, в которых я пробираюсь по сыпучим склонам дюн, топким болотам и усеянным сталактитами пещерам своих носовых пазух. Я стараюсь не кашлять и не давиться, когда эндоскоп заходит чуть дальше, чем надо.