— У меня не одна квартира, Злата, — нагло так улыбается, — и если переедешь в другой район, мало ли, после сегодняшнего, не удивляйся, если мы снова пересечемся.
Не удивляться? Да я, мягко говоря, буду в шоке! И главное — ни нотки раскаяния во взгляде, мол, не так выразился, то се. А, может, не осознает, как его фраза выглядит со стороны?
— Очень похоже на угрозу! — замечаю.
— Очень надеюсь, что мне не придется светить все свои тайные адреса, — плюет на мое замечание.
А что если я неправильно поняла, и пусть и маленькая, но есть такая вероятность? Не может ведь он открыто говорить, что куда бы мы с Егором ни съехали, он непременно упадет на хвост? Нет, я не против, если относительно Егора — сын состоятельных родителей, хотят его оберегать, чтобы в случае чего сэкономить на выкупе. Но есть же службы охраны, есть детективы, а если Яр поближе хочет быть из братских чувств, кто им мешает встречаться на его территории? Делиться новостями лучше в большом доме, чем в нашей двушке. Она не для незваных гостей, она домашняя. Я не хочу, чтобы меня выслеживали. Я с детства не люблю повышенного внимания.
— Ну хорошо, — я скрещиваю руки, чтобы не видел, как дрожат, — в каком районе у тебя квартиры?
— Во всех.
— Так не бывает!
— У меня своя строительная компания.
— И что? Твоя компания строит дома по всему городу? А ты вместо того, чтобы продавать квартиры людям, сам их скупаешь?
— Зачем мне покупать у себя?
— А зачем тебе столько квартир?!
— Как знать, когда пригодятся, — и он еще мне усмехается!
С ним невозможно спорить. Я понимаю, я нутром чувствую, что встреча не случайна, но если оппоненту возмущение по боку, эмоции иссякают. Вот и мои так, медленно сходят на нет.
— Послушай, — перевожу дыхание, — я понимаю, ты хотел убедиться, где и как будет жить твой брат.
— Действительно понимаешь?
— Да, — говорю искренне, — я понимаю, хотя Егор и считает, что он тебе безразличен.
— Вот как?
Не собираюсь я его утешать. Саму бы кто-нибудь обнял, наврал, что худшее пережила, и теперь меня ждут лишь прогулки по радуге, а я поверю, и без страха вновь пройдусь по расколотым кирпичам.
— Да, я считаю нормальным узнать все возможные детали, если близкий тебе человек уходит жить к постороннему.
— Вот как…
Заклинило его на этой реплике, что ли? Хотя одна и та же фраза по-разному звучит; к примеру, сейчас Яр кажется расстроенным. Но с чего? Я для Егора посторонний человек, а вот люблю как своего, но это пусть останется между нами. Бывает так, все вроде бы логично и косноязычием сейчас я, как ни странно, не страдаю. Доступно говорю, и связно.
— Но, пожалуйста, — а здесь еще и проникновенно, — давай ты перестанешь маячить у меня перед глазами. Дом — это место, в которое хочется возвращаться, а если я постоянно буду видеть тебя…
Молчит, и даже, кажется, не моргает. Лишь жилка на виске пульсирует. Минута? Две? Как много пробегает мимо в ожидании. Боюсь пошевелиться, а под темным взглядом и вовсе статуей оборачиваюсь.
— Я услышал тебя, Злата.
— Правда?
И отмираю после кивка. Но что-то в его фразе не дает мне расслабиться, что-то неуловимое.
— Услышал и понял? — переспрашиваю.
— Да.
— Услышал, понял и так и сделаешь, как я прошу? — недоверчиво уточняю.
— Пока только первые два пункта, — усмехается.
Я так и думала, что будет подвох! Набираю воздуха побольше, чтобы выплеснуть накипевшее, но вдруг его ладонь проплывает в миллиметре от моих коленей, и… я сдуваюсь, как проколотый шарик, даже вроде бы издаю тихий писк. Но Яр не прикасается, достает из бардачка толстый журнал и обыкновенную шариковую ручку, кладет на панель, передо мной.
— Автограф дашь?
Мое удивление поднимается еще на несколько пунктов, ладошки чешутся прикоснуться к журналу — там моя сказка! А я еще не видела ее, так хочется пробежаться по буквам, наверное, украшенным картинками, а даже если и нет, даже если на серой бумаге, все равно любопытство зудит. Но я нахожу в себе силы не только не потянуться к журналу, но сделать вид, что вижу его в сотый раз и вообще.
— Я распишусь на документах о разводе, — бросаю небрежно, с толикой презрения, как я надеюсь.
— Ах, да, мы собираемся разводиться, — и слышен мне вопрос, а не утверждение.
— И ты при этом делишься деньгами! — мстительно добавляю.
Ну это-то должно его разозлить?! А он так смотрит, словно я на исповеди и он за все прощает на сто лет вперед. Но я хочу, чтобы он разозлился!
Мне надо, чтобы разозлился!
Ну же!
— Да, — мягко улыбается он. — Я дам тебе денег.