— Подходит?
— Вполне, — говорю я.
— Слишком рано! — возмущается Егор. — А выспаться? А в магазин за диктофоном съездить? Да, да, — кивает, видя мой растерянный взгляд. — Когда ты собираешься брать у него интервью?
— Не завтра же!
— А когда?!
Макар рассматривает нас как двух идиотов, пока мы жестко спорим, а потом говорит очевидные вещи, что диктофон сейчас есть в каждом мобильном телефоне, даже в моем, и что если я не планирую делать журналистскую карьеру всерьез, нечего загружать себя барахлом. Мы успокаиваемся под логичными доводами.
— Не передумал жить со мной? — интересуюсь у Егора.
— Нет. С теми, кто тебе безразличен, не спорят.
— Мне, пожалуй, пора, — говорит Макар, и я не спорю, а Егор и подавно.
Пока стоим в коридоре, раздумываю: поцеловать или нет? Но он с улыбкой кивает, говорит короткое: "До завтра", и выходит за дверь, оставив перед зеркалом свой ключ. Не будет между нами поцелуев, не будет ничего, вдруг понимаю. И облегченно выдыхаю. Оказывается, я подсознательно боялась, что они будут.
Ну что ж, от этих отношений я тоже свободна.
— Егор! — кричу на всю квартиру. — А как ты смотришь на то, чтобы мы в такой прекрасный денек не сидели дома?
— Иди сюда! — отзывается с кухни.
Иду. Стоит у окна, манит меня небрежно пальчиком. Когда оказываюсь рядом, отодвигает алую тюль и кивает на улицу, где ветер гонит по мокрой от дождя дороге последние листья, где дождик вынуждает прятать лица под зонтиками.
— И это ты считаешь прекрасным деньком?!
Распахиваю форточку, сдерживая пафос, мол, пока жив, все дни прекрасны. Я сама только пытаюсь этому научиться.
— Да, — говорю просто, — это.
Он с сомнением смотрит на улицу, а потом, видимо, понимает.
— Пойдем, — говорит, — померзнем.
И на душе становится тихо и тепло до приятного жара. Меня не волнует ни завтрашний день, ни встреча с адвокатами, ни поездка домой, я даже почти не думаю о красной машине, которую прекрасно видно из окон нашей квартиры.
— Только давай ты теплей оденешься, — командует Егор, когда расходимся переодеваться к прогулке. — А то твой плащ совсем тоненький.
И переодевшись сам, выходит проверить, выполнила ли я его наказ. А я в кожаной куртке, новых джинсах, которые тоже великоваты, но здесь хотя бы можно сделать вид, что так и надо; и белых утепленных кроссовках.
— Ну как? — жду одобрения.
Егор показывает большой палец и мы, подшучивая друг над другом, выходим из квартиры. Я отдаю один ключ мальчику.
— Твой, — говорю, — пока не сбежишь.
— Ага, — усмехается, — жди!
И на такой позитивной ноте выходим из подъезда. Машины красной нет. Ну что ж… Немного легче, но не от того, что нет машины, а что я была готова к встрече даже сегодня. Егор командует в кино, и я не вижу причины спорить, тем более что попадаем на мультики. Зал полупустой, еще не вечер, и наш дружный хохот отталкивается эхом от стен. Но громче всех слышен попкорн.
— Да ты хомяк! — щипаю за щечку Егора.
— Завидуешь, что в меня больше влезает! — ничуть не смущаясь, запихивает за щеку новую горсть попкорна.
Бутылка коки у нас одна на двоих. Я знаю, мама мальчика сказала бы, что кока — это ужасно, и даже минералка для ребенка зло, но он, во-первых, не будет так питаться каждый день, а, во-вторых, уж лучше я бы не вспоминала о ней. Такое настроение насмарку!
— И что случилось? — пихает в бок Егор, когда после сеанса мы выходим на улицу и подкидываем друг другу подвернувшийся камешек кроссовками.
— Да так, подумалось.
— О чем?
— Уверен, что со мной тебе лучше?
— Нет.
Я останавливаюсь, и тысяча вопросов крутится на языке, но Егор и сам поясняет:
— Мой брат живет богаче, дом у него больше — это и ежу понятно. Но дом очень большой и посторонних в нем так много, что, наверное, на фоне всего этого я терялся.
— В каком смысле?
— В том смысле, что брат меня не замечал. Ему было без разницы: есть я или нет, он от других узнавал, как у меня с занятиями, и на этом считал братский долг выполненным. Я знаю, что он вовсе не обязан со мной возиться и разница в возрасте у нас слишком большая, чтобы дружить, поэтому не в обиде. А ты меня любишь. Тебе не было плевать, когда меня отправили в Англию, ты не забывала звонить даже туда, ты не ругалась, что я устроил тебе интервью с Ярославом.
— Ну за последнее я думала тебя прибить.
— А что же не прибила?
— А что бы я без тебя делала?
Довольный, улыбается. Идем, бросаем камешек дальше, пока он не сбегает от пинка в большую лужу. Такая умиротворенная тишина, именно городская: вокруг чирикают озябшие воробьи, гудят трамваи, трутся шины авто, диспетчеры зазывают в маршрутки, падают дырявые листья на темные шевелюры, и вдруг звонок на мобильный. Судя по мелодии, кто-то чужой. И не хотелось брать, а привычка: а вдруг, думаю, кому-то срочно понадобилась. Ответила. На свою голову. С минуту приходила в себя от потока ультразвука, слова разобрать не могла, а потом узнала голос, а потом вникла в суть и все, пыталась, я действительно пыталась сдержаться, но не смогла.