Девушка украдкой взглянула на него и тут же отвернулась, вновь пронзенная горечью и болью. Такой красивый, сильный, соединивший в себе чувственность с требовательностью и разборчивостью. Наверняка он желает, чтобы рядом была только лучшая из женщин… нежная и строгая, любящая и смелая, нуждающаяся в его защите. Ракель как раз такая.
И тут Жанна поняла, что боится понравиться бабушке, мечтавшей о совершенно иной невесте для внука — юной чистой блондинке. Что, если принцесса станет настаивать на их браке! Как же дон Рауль женится на ней, нелюбимой?.. Ведь у него совсем другие планы. Жанну опять охватило острое желание поскорее убежать, пока не появилась принцесса, прекратить эту игру, пока еще не поздно.
Она поставила вазу на место, воровато огляделась и быстро скользнула к двери, ведущей в сад. Уже выскочив наружу, Жанна услыхала за собой торопливые шаги. Она спряталась за ближайшей аркой, но тут же была настигнута, и железные руки дона Рауля легли ей на плечи. Он подавил всякие попытки вырваться и с силой прижал ее к своду, поддерживавшему крышу аркады, окружив ее ореолом вьющихся цветов.
— Что вы задумали? Куда собрались?
— Не могу притворяться… перед вашей бабушкой.
— Да разве я просил притворяться по уши влюбленной в меня? — Он резко встряхнул ее так, что цветы чуть не посыпались сверху.
— В-вы не понимаете!..
— Еще как понимаю, — огрызнулся он. — Вы до смерти боитесь, как бы обман не привел к свадьбе, но уверяю вас, до этого дело не дойдет.
— Вы уверены? — в глазах девушки светилось отчаяние, волосы растрепались, а одна из пуговок блузки расстегнулась при борьбе, и цветок стыдливо выглядывал оттуда, прижатый к теплой нежной коже. Жадным взором испанец смотрел на ее обнаженную шею, на им же самим произведенный беспорядок… губы кривились в каком-то подобии улыбки, хищной, тигриной, открывающей белую полоску зубов.
— Значит, при одной только мысли выйти за меня замуж вы сжимаетесь, как этот цветок? Не переносите моих прикосновений… так дрожите, что вот-вот упадете? Бедное дитя, — съязвил он, — неудивительно, что вы решили сбежать. Вот только куда? Здесь, в пустыне, есть еще один оазис, но вы не сможете до него добраться, а дальше — многие мили песка, да еще океан, если вы хотите вернуться в Англию. Придется, chica, остаться и закончить то, что мы с вами уже начали. Принцесса знает, что вы здесь, и вы с нею непременно встретитесь.
— Пожалуйста… — Жанну потрясла его глубокая убежденность, что ей омерзительны его прикосновения и мысль о свадьбе с ним. На самом деле для нее невыносимо то, что она встанет между ним и Ракелью. Тогда он просто возненавидит ее.
— Что «пожалуйста»? — язвительный тон дона Рауля немного смягчился. — Хотите, чтобы я вас отпустил?
— Да, — пришлось сказать ей, хотя всем своим существом она жаждала вечно пребывать в его объятиях, неважно, грубых или нежных. «Не будь Ракели, — подумала Жанна, — и я махнула бы на все рукой. Пусть свершится то, чему свершаться суждено всегда».
— Отпущу, если пообещаете, что не станете делать глупостей.
— Глупостей? — повторила она.
— Например, искать кого-нибудь в проводники через пустыню, чтобы сбежать от меня.
— Не требуйте от меня никаких обещаний. Сами ведь знаете…
— Да никто и не собирается принуждать вас выходить за меня замуж, — раздраженно отозвался он. — Это все ваши фантазии. Жениться на вас — все равно, что взять в жены куклу… холодную, бесчувственную куклу, с которой мне решительно нечего делать. Понятно? — Испанец опять встряхнул ее, а потом, словно желая наказать и тем утихомирить свой гнев, притиснул к себе с такой силой, что она вскрикнула от боли, и пылающими губами впился в теплую обнаженную ямочку между плечом и шеей. Жанна почувствовала, как воля к сопротивлению слабеет в этих сильных объятиях, тает в жарком, властном призыве его горячего тела. Все теснее он прижимал ее к себе, почти переламывая пополам. Жадными поцелуями покрывал шею, подбородок, пока, наконец, силой не завладел ее губами и не впился в них глубоко, потом еще глубже, так что, ей, почти бездыханной, оставалось только, уцепившись за мощные плечи, бессильно повиснуть в его объятиях и позволить ему и дальше выражать свой гнев этим старым, как мир, способом.
Внезапно резким движением дон Рауль оттолкнул девушку прочь и замер, тяжело дыша, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, а на виске его сумасшедше пульсировала голубая жилка. К потному лбу прилипла черная прядь. Он смотрел на нее, словно разъяренный тигр.
— Вы сами напросились, — выдавил он с ненавистью. — Обещайте оставаться здесь, пока я сам не увезу вас отсюда, иначе я гарантирую вам множество подобных минут. Не могу же я вас отшлепать… Впрочем, почему бы и нет.
Многозначительным пристальным взглядом он окинул юное, несчастное лицо девушки. Потом одним резким движением легко подхватил ее и перекинул через плечо. Жанна и ойкнуть не успела, как он отвесил ей пару легких, но ощутимых шлепков пониже спины, а затем, продолжая держать на плече, направился в гостиную. В ярости от подобного обращения она вцепилась ему в волосы и дернула что было силы.
— Скотина!
Он только рассмеялся, словно от радости.
— Нет, маленькая тигрица, я получу либо это обещание, либо кое-что еще.
— Вы меня не запугаете!
— Смело сказано, — усмехнулся он. — В следующий раз получите в моих объятиях урок посерьезнее… учить вас будет истинным наслаждением.
— Вы не посмеете!
— Еще как посмею, berida, и вы это хорошо знаете.
Она отпустила его волосы, обдумывая угрозу. В этот момент последовал еще один оскорбительный безжалостный поцелуй, шлепок, и ее, словно мешок, внесли в дом.
— Ненавижу, ненавижу! — бушевала Жанна, зная, что лжет.
Испанец опять рассмеялся, и тут раздался глубокий, снисходительно улыбающийся женский голос.
— Как замечательно, внучек, что ты возвращаешься домой с девушкой на плече. Я очень довольна. Давно уже эти старинные уединенные покои не оживляли звонкие вопли юной девушки, похищенной свирепым мавром. Милый, дорогой мой Рауль, о такой сцене я даже мечтать не могла.
Жанна оказалась на ногах, до крайности смущенная и обескураженная. Она подняла руку, чтобы пригладить волосы, чувствуя, как пылает лицо под пристальным взглядом принцессы Ямилы. Так вот какая эта женщина, твердой рукою управляющая Эль Амарой, прославленная красавица, дождавшаяся, наконец, исполнения самого сильного своего желания: возвращения внука с невестой.
На ней было свободное платье из серебристо-пурпурной парчи, браслеты из кованого серебра украшали руки, такой же обруч удерживал на голове тонкое покрывало. Овальное лицо лучилось добротой, и черные глаза сияли, кожа была чуть желтоватой, а в правой ноздре мерцало кольцо с драгоценным камнем. Несомненно, в молодости она отличалась редкостной красотой и соблазнительностью, еще и сейчас сохраняя величественную, поистине королевскую осанку.
Принцесса протянула внуку руки, и Жанна заметила, что ее ладони подкрашены хной в знак радости от возвращения Рауля Сезар-бея в родной дом. Жанна уже успела узнать от дона Рауля об этом обычае.
Он подошел и поцеловал обе руки бабушки, а потом заключил принцессу в объятия, нежно прижав к широкой груди маленькую фигурку. В звуке арабских слов, в самом его голосе звучала глубокая нежность и любовь. Жанна наблюдала за их встречей с некоторой грустью. Как бы ей хотелось оказаться на месте принцессы Ямилы, знать, что его сердце принадлежит всецело ей одной, и только она имеет право обнимать его. На миг Жанна забыла, что ее привезли в Эль Амару на смотрины именно этой женщине, заменившей дону Раулю родителей. Впрочем, она сразу опомнилась и стала судорожно вспоминать свою роль.
Жанну тревожила сомнительная затея испанца, но делать было нечего, уже не убежишь. Глаза дона Рауля предостерегающе прищурились. Он уже приготовился представить Жанну бабушке и этим взглядом требовал полного послушания. Отступать было поздно, и, подходя к принцессе, Жанна ощущала противную слабость в коленях.