Теперь Аньян почти кричал:
– Бог покарал его! Он привел свой неизреченный приговор в действие, чтобы просветить нас. Мадам де Суарси, бедная голубка, свободна. Другие тоже, все жертвы Никола Флорена. Все процессы, которые он начал, закрыты, окончательно и бесповоротно, как этого и требует суд Божий.
– Когда он умер? Когда?
– Вчера ночью, несомненно, от кинжала случайного пьяницы, которого пригласил к себе, в дом, отнятый у несчастного человека, подвергнутого им жестоким пыткам и умершего от них. Там случилось ограбление, была борьба, но этот демон не смог одержать верх. Мсье… Мы все свидетели чуда… Бог вмешался, чтобы спасти мадам де Суарси. Видите ли… Меня это не удивляет. Я встретился взглядом с этой женщиной, ее рука дотронулась до меня, и я понял…
– Что вы поняли? – нежным голосом спросил Артюс, которого этот восторженный монолог молодого человека Немного смущал.
– Я понял, что она… другая. Я понял, что эта женщина… выше. Мне не хватает слов, монсеньор, и вы, вероятно, считаете меня сумасшедшим. Но я знаю. Я знаю, что до меня дотронулось совершенство и я больше никогда не буду таким, каким был прежде. Он тоже это знал. Он вышел из ее застенков с щемящей болью в сердце, с невыразимым светом в глазах.
– Кто? – торопил его Артюс, уверенный, что молодой человек не сошел с ума, что за его сбивчивыми фразами скрывается основополагающая истина.
– Ну… рыцарь, разумеется. Этот рыцарь-госпитальер.
– Кто?! – почти завопил Артюс.
– Я думал, что он ваш друг… Больше я ничего не могу сказать. Не настаивайте, мсье, при всем моем уважении к вам. Никто из людей не имеет ни права, ни власти развеивать чудо. Мадам де Суарси ждет вас в нашей больнице. Она очень измучена, но с ее мужеством может сравниться лишь ее чистота. Ах, как вы, должно быть, счастливы, что можете приблизиться к ней! Какое счастье… Как был счастлив я… Только подумать… Она дотронулась до меня, она посмотрела мне прямо в глаза!
Аньян уклонился от руки Артюса, который пытался его удержать, и убежал, оставив Артюса и Клемана в недоумении.
Аньес лежала в бреду, но брат милосердия заверил их, что ей ничто не грозит. Раны, нанесенные хлыстом, вскоре заживут. Только вот мадам де Суарси страдала от лихорадки, и поэтому ей придется провести несколько дней в постели. К тому же ей требовался хороший уход. Клеман и Артюс подошли к Аньес. Порой она издавала нечленораздельные звуки, потом впадала в беспамятство. Неожиданно она открыла глаза и закричала, привстав:
– Клеман… нет, никогда!
– Я здесь, мадам, рядом с вами. О, мадам, заклинаю вас, поправляйтесь, – рыдал ребенок, прижавшись лбом к руке Аньес.
У Артюса сжалось сердце. Он глубоко страдал, но вместе с тем радовался, что мнимый пьяница – поскольку граф не сомневался, что речь шла о госпитальере, – убил Флорена. Правда, порой ему становилось досадно при мысли, что рыцарь опередил его. Каким же глупцом он был! Он пытался вступить в переговоры и подкупить инквизитора в то время, как надо было без малейших угрызений совести вытащить из ножен меч. Он не спас Аньес, он не заслуживал ее благодарности, и за это он был ужасно на себя зол. Граф без колебаний отдал бы за нее свою жизнь. Он сердился на этого рыцаря и одновременно благодарил его от всей души. Несколько часов, только и всего. Другой спаситель опередил его на несколько коротких часов, которые создали иной мир. И этот Аньян, из сбивчивых объяснений которого он не понял ни слова… Аньян, молодой монах, жизнь которого наполнилась светом, потому что Аньес дотронулась до его руки или лица. Артюс вдруг понял. Артюс понял, что эта величественная женщина, которая очаровала его сердце и душу была другой, как ее и охарактеризовал молодой клирик. Он понял, что ум, отвага, красота, которые его прельстили, были всего лишь внешними качествами. Тем не менее, когда он сжимал в своих руках ее длинную тонкую руку, он спрашивал себя: кем она на самом деле была? Все существа, которые сталкивались с ней на своем жизненном пути, попадали во власть любви и преображались: Аньян, Клеман, этот рыцарь и он сам. И это только те, кого он знал. Кем она была в действительности?
В последующие дни у людей развязались языки. Артюс и Клеман нашли вполне приличную комнату в таверне «Красная кобыла». Все охотно рассказывали, кричали, прикидывали шансы. Улицы наполнились шумом доверительных признаний и пересудов. К этому шуму примешивались как достоверные, так и невероятные сведения. Чтобы придать своим утверждениям правдоподобие, все ссылались на откровения какого-нибудь родственника, хозяина публичной печи или гончара, живших по соседству. Бесчинства Никола Флорена, его злоупотребления, извращенность и вкус к роскоши теперь стали общеизвестными. Его обвиняли также в колдовстве, в том, что он получил власть, продав душу дьяволу. Его подозревали в отправлении черных месс. Простой люд неистово поносил этого человека, которого сначала боготворил, а затем стал бояться и ненавидеть. Епископат, до сих пор на все закрывавший глаза, был вынужден наконец вмешаться. Было принято решение, что останки инквизитора не будут преданы освященной земле. Это известие успокоило простолюдинов, которые совсем недавно низко кланялись Флорену и делали вид, будто не замечают его темных делишек, а сейчас подняли головы, потому что больше не опасались преследований.