В холле отеля я купил ночной выпуск утренней газеты, но и там по делу Батлера не было ничего нового.
Я не спеша пошел вниз по улице. Воздух был свежий и приятный, и, завернув за угол своего дома, я заметил, что небо на востоке порозовело. Никто меня не видел. Я не стал пользоваться лифтом и поднялся по лестнице.
В гостиной горела лампа, но Мадлон там не было.
На столике возле софы стояла пустая бутылка. Мадлон, наверное, допила все. Ну что же, к этому стоило бы уже привыкнуть. Дверь в спальню была закрыта, значит, легла в постель.
Я осмотрелся: действительно ли легла? А что она делала тут? Неприятный холодок пробежал по спине. До какой степени я мог ей доверять? Диана Джеймс была убита ею, а я даже не смог предвидеть этого.
А если Мадлон скрылась? У нее в сумочке хранилась тысяча долларов, и ее хитрость и ненависть были достаточно велики. Я не видел ничего невероятного в том, что она одна попыталась бы справиться со всем – из одной злости, лишь бы мне не достались ее деньги.
Я тихо прошел по толстому ковру к ванной. Она была открыта, но дверь в спальню заперта. Потрогал ручку: значит, Мадлон там.
Сел на софу. Достал из бумажника три ключа и положил их перед собой на стол. И сразу же обо всем забыл.
Какой чудесный момент: мне удалось это сделать! Теперь останется лишь немного подождать. Деньги будут находиться в банковских сейфах, и никто, кроме нее, не сможет их взять. А Мадлон у меня в руках.
Когда она проснется, возьму у нее тысячу долларов. Я уже давно об этом подумывал. Без денег ей некуда улизнуть.
Ни один человек не знает, что я сумел проделать. Никто, кроме Мадлон. А она не сможет меня предать. Нет никакого следа ко мне. Но теперь следует остерегаться, не сорить деньгами, чтобы не вызвать подозрений. Да, я буду долго ждать, прежде чем истрачу хотя бы один доллар из этих тысяч…
Некоторые задачи, конечно, еще предстоит решить. Я потом подумаю над этим. Что, к примеру, делать с деньгами, когда я поеду с Мадлон в Калифорнию? Если взять их с собой, придется все время следить, как бы она не удрала с ними. Или, например, она может обзавестись пистолетом и пристрелить меня где-нибудь в пустынях Нью-Мексико или Аризоны.
Нет, существует только один выход. Деньги останутся здесь. Придется и мне арендовать пару сейфов в банках и положить их туда до возвращения. Машину я могу продать в Калифорнии, а сюда прилететь самолетом. На это уйдет всего день.
Я устал. Убрал обратно в бумажник ключи и сунул его в карман. Затем выключил свет и лег на софу. Тонкие солнечные лучи падали сквозь жалюзи. На улице давно рассвело…
Я шел по бесконечной улице. Была ночь, однако за каждым вторым домом горел фонарь. Далеко позади слышались шаги, кто-то преследовал меня, но я его не видел. Передо мной и позади меня терялась в бесконечности пустыня. Я побежал. И когда на момент остановился, услышал его позади себя. Он бежал вслед за мной. Я его не видел, но слышал…
Я был весь мокрый от пота и дрожал. Солнце освещало комнату. Мадлон сидела напротив меня в пижаме и халате и смеялась.
– Вы кричали во сне, – сказала она.
Глава 14
Я протер глаза и сел. К счастью, это только сон, но я все еще видел перед собой эту бесконечную пустыню.
– Сколько сейчас времени? Мадлон взглянула на часы.
– Начало одиннадцатого.
– Давно вы встали?
– Уже около часа, – ответила она. – Вы видели плохой сон?
– Нет.
Я пошел в кухню, достал пакетик с кофе, насыпал его в турку, налил воды. Движения мои были машинальны, к этому ежедневному действу я давно привык. Наконец я поставил турку с кофе на огонь. В доме женщина. Поскольку она проснулась уже час назад, могла бы сама заняться этим. Но подобная мысль, конечно, не могла прийти в голову человеку, которого всю жизнь обслуживали.
Я вернулся в гостиную.
– Если вам нетрудно, пожалуйста, снимите кофе, когда он будет готов, – сказал я.
Мадлон с отвращением посмотрела на меня.
– А вы уходите? – неприязненно спросила она.
– Я только приму душ и побреюсь.
Господи! Неужели ей трудно проследить за кофе? Нет, надо сейчас же поставить все точки над «i»:
– Может быть, вам помочь? – с издевкой обратился я к ней. – Если мы пробудем здесь вместе месяц, то, чтобы все это вынести, нужно сразу же разграничить наши обязанности. Хочу внести полную ясность. Я прячу вас от полиции. Если вас арестуют, то посадят в такое место, где вы следующие сорок лет своей жизни будете мыть полы и общаться только с лесбиянками. Здесь же квартира, и я вам не слуга. Ваше пренебрежительное поведение мне не нравится. Запомните, что я всегда могу положить вас поперек колен и крепко отшлепать по мягкому месту.
Она без всякого выражения смотрела на меня.
– Неужели вы думаете, что можете испугать меня своими смешными угрозами?
Я не выдержал, схватил ее за плечи, приподнял и сухо сказал:
– Может быть, поставить вас на полчаса под душ, чтобы вы пришли в себя?
Она посмотрела на меня с иронической усмешкой:
– Как пожелаете. Но, может быть, вы сначала захотите узнать, что передавали по радио?
– По радио?
Я обернулся, но не обнаружил своего приемника, обычно стоящего возле софы.
– Я отнесла приемник в спальню, чтобы не мешать вам спать, – пояснила Мадлон.
– И что же вы слышали?
– Вы действительно хотите знать?
– Да.
– Так вот, этот помощник шерифа, которого вы ударили пистолетом, вероятно, умрет. Что вы на это скажете? Кто кого теперь прячет от полиции?
Я ожидал подобного известия, поэтому отреагировал не столь бурно, как ей хотелось бы. Я сдержал эмоции и спокойно сказал:
– Ну и что? Во-первых, он не умер, а во-вторых, это ничего не меняет. В конце концов, полиция ищет вас, а не меня.
– Нет, дорогой мой, – возразила Мадлон, – теперь ищут нас обоих. Ваша позиция крепко пошатнулась. Неужели вы думаете, что поступаете умно, угрожая мне?
Я бросил ее обратно в кресло:
– Ладно. Но не забывайте одного: мы сидим в одной лодке. Если одного из нас арестуют, то и другому конец. Поэтому делайте то, что я сказал, и перестаньте валять дурака. Вы поняли?
– Мне кажется, мы исключительно хорошо понимаем друг друга.
Я принял душ и побрился, затем в трусах прошел в спальню, вынул из шкафа фланелевые брюки и спортивную рубашку, оделся и переложил бумажник в карман брюк.
Она даже не убрала постель! Ну и пусть, это ее дело, ей тут спать. Ее сумка лежала на туалетном столике. Я взял и открыл портмоне. Там лежали деньги. Я вошел с ними в гостиную. Она сидела там и пила кофе.
Увидев деньги в моих руках, без выражения посмотрела на меня:
– Вы хотите отобрать и эти деньги? Хотите оставить меня вообще без гроша?
– Успокойтесь, – ответил я, – я забрал их только из предосторожности, чтобы у вас не появилась глупая мысль удрать отсюда. Кроме того, мне нужно покупать вам еду. Остаток я верну, когда мы будем в Калифорнии.
– Как великодушно! – Она пожала плечами и отвернулась.
– Я сейчас схожу и куплю что-нибудь поесть.
Спустившись на улицу, я зашел в маленький магазинчик на углу, купил там хлеба, дюжину яиц, ветчину и кофе.
Дневных газет еще не было.
Когда я вернулся домой, приемник опять стоял в гостиной. Мадлон сидела перед ним на полу и слушала музыку. Я вздрогнул. Бросилась в глаза та же поза, в которой я увидел ее в первый раз ночью два дня назад.
С тех пор прошли не годы, а только дни, впереди же – целый месяц. Как выдержать это все?
Музыка кончилась. Мадлон взглянула на меня и сказала:
– У вашего радио очень плохой звук.
– Тогда не слушайте его, – раздраженно ответил я и тут же предложил: – Хотите поесть?
– А что у вас?
– Хлеб и ветчина.
– Пожалуй, поем, – равнодушно проговорила она.
На кухне мы сели за стол, поели и вернулись в гостиную. Радио все еще было включено. Я поискал станцию, которая передавала новости, но не нашел.
Было без чего-то одиннадцать утра, дневные газеты должны уже выйти.
Мадлон села в кресло, закурила, откинулась на спинку и сказала:
– Что вы без толку ходите взад-вперед? Между прочим, эти стены и полы звуконепроницаемы?