Ночь, несмотря на это, в разбойничьем лагере прошла спокойно. А под утро прибыл тот самый маленький остроухий человек на смешной лошаденке с широкими неподкованными копытами и умными глазами.
Он бросил поводья одному из разбойников и прошел к костру, где Хайрам-Лисица отогревал замерзшие пятки. Они у него почему-то всегда мерзли.
— Принес? — буркнул Хайрам, не утруждая себя дружеским приветствием гостю. Мердек упал на колени, уткнулся лбом в землю, точнее почти в грязные туфли Хайрама, и зачастил, захлебываясь слюной и словами. — Что ты там бормочешь, Мердек? — недовольно прикрикнул Хайрам, испытывая сильное искушение ткнуть человечка ногой в его острую мордочку. — Она с тобой? — Мердек привстал и быстро закивал головой. Хайрам протянул руку. — Повелитель отважных воинов, досточтимый Хайрам, сын Ремиза и отец Керама, конечно, знает, как обращаться с Дыханием Смерти. — Хайрам-Лисица передернул плечами.
— Тебя еще на свете не было, когда отец мой, которого ты, шакал, взял мерзкую привычку поминать кстати и некстати, — предводитель повозился, устраиваясь на одеяле поудобнее, и продолжал, — рассказал мне о Дыхании Смерти и велел беречь его больше, чем мужчина нашего рода бережет свою жизнь.
— Отец повелителя был мудр, — проговорил Мердек с почтением. — И повелитель до сей поры поступал мудро, повелев хранить Дыхание Смерти вдали от своих шатров. Зачем эта страшная вещь понадобилась ему теперь?
— А это не твое дело, собака, — зевнул Хайрам, не спавший всю ночь, поэтому раздраженный сверх всякой меры. — Принес — так давай сюда.
Мердек поколебался мгновение или два, острый взгляд Хайрама, брошенный им из-под густых бровей, заставил маленького хитреца пошевеливаться.
— Будь осторожен, повелитель, — предостерег Мердек, протягивая бутыль. — С каждым разом Дыхание Смерти требует все больше и больше жертв. Аппетит его не насытит и целый город…
— Пошел прочь, — равнодушно отвернулся Хайрам-Лисица пряча под густыми бровями настороженный взгляд. «Дыхание Смерти», — подумал он с нежностью и с восторгом, как о любимой женщине. Хайрам осторожно погладил ладонью гладкое горлышко и отдернул руку, словно обжегся. Палец коснулся пробки. Дыхание Смерти. Дырявые шатры, убогая роскошь разбойничьего лагеря и вечный страх перед городской стражей. Такая жизнь была по-своему приятной, волнующей кровь, но она не могла продолжаться вечно. Рано или поздно все разбойники заканчивали одинаково. Их головы украшали городские стены Гайбары.
Нужно вовремя уходить. Взять большую добычу и уходить. Но для того, чтобы удовлетворить алчность старого Хайрама-Лисицы, добыча должна быть не большой, а огромной. Хайрам нашел себе такую добычу, теперь осталось взять ее. Для этого он послал в неблизкий и небезопасный путь Мердека. Для этого ему нужна была бутыль с Дыханием Смерти. Но для того, что он задумал, ему были не нужны слишком проницательные помощники, которые не могут держать язык за зубами.
«Надо проучить Мердека, — решил Хайрам. — А то в парне уже вода не будет скоро держаться, не то что Обряд Посвящения, — Слуга должен любить хозяина больше жизни и бояться его больше смерти, только тогда слуге можно доверять».
Утром Кулла опять не кормили, но в этот раз он не стал греметь цепью. Он понял. Его не забыли. Его морили голодом нарочно, чтобы разозлить, и, съешь демон их потроха, им это удалось! Он лежал у стены, положив большую голову меж передних лап, и размышлял, но не о бренности всего земного, а о том, как вцепиться в горло Хайраму-Лисице.
Неожиданно звонкую тишину подземных коридоров нарушили гулкие шаги и далекие голоса, и следом за ними пришел рыжий свет факела, рассеявший темноту. Кулл насторожился. У входа в его «клеть» возникли двое здоровенных разбойников, которые молчаливо и сосредоточенно волокли третьего, то ли мертвого, то ли в обмороке от страха. Разбойники доволокли его и, опасливо косясь на Кулла, пихнули внутрь, как мешок с верблюжьим дерьмом. Следом о камни звякнула сабля. Человек, слишком резво для недавнего покойника, вскочил на ноги и попытался было юркнуть назад, но его личная стража преградила ему путь и равнодушно и жестоко пихнула назад.
— Пусть он хоть объяснит, за что? — срываю щимся голосом крикнул Мердек. — Уж не за то ли, что слишком верно ему служил?
Стражи не ответили. То ли не знали, то ли не имели желания болтать с обреченным. Мердек схватил саблю, бросив на разбойников быстрый, оценивающий взгляд, но, как ни быстр был этот взгляд, стражи его заметили. Их оружие, как по команде, поползло из ножен, но не для того, чтобы помочь Мердеку в неравной схватке, а для того, чтобы сразу окоротить его, если он вдруг — чего на свете не бывает? — решит, что они более легкая цель. И Мердек понял, что недавние собратья по ремеслу его не выпустят.
— Давай, Мердек, убей голубого демона, — издевательски подбодрил его один из разбойников, — а за это Хайрам подарит тебе жизнь, свободу и халат со Своего плеча.
Мердек похолодел. Ему ли, правой руке Хайрама, не знать про халат… И если эти, ни на что не годные здоровенные олухи смеют так с ним шутить, значит, он и вправду человек обреченный.
Неожиданно к Мердеку вернулось присутствие духа. Он выпрямился. Одним быстрым, внимательным взглядом прикинул величину пещеры и длину собачьей цепи, взвесил на руке саблю и оценивающе посмотрел на своих охранников. И у двоих здоровых, вооруженных разбойников отчего-то вмиг пропало желание веселиться.
— Правильно, — кивнул Мердек, заметив их настроение. — Не хватай змею за хвост, пока не отрубишь ей голову…
Знакомое, но давно забытое ощущение разлилось по жилам Мердека и согрело сердце. Он уже начал забывать, как это здорово — драться, не надеясь на победу, зная, что впереди ждет лишь смерть, заглянуть ей в глаза и не отводить взгляда, пока… Пока не случится то, что будет угодно Богам. Давно он не испытывал этого чувства. Пожалуй, с тех самых пор, когда Хайрам подобрал его на улицах Курдахара, где дрались отчаянно, пощады не просили и не давали и за лепешку могли выпустить кишки своими кривыми ножами. Он был благодарен хозяину и служил ему преданно, как пес, и в благодарность хозяин решил стравить его с другим псом, чтобы выжил сильнейший…
Да будет так!
Кулл лежал неподвижно, наблюдая за легким, скользящим шагом Мердека, и старался уловить момент, чтобы прыгнуть на врага, опережая удар. Но Мердек не торопился. Мягкие шаги его Кулл слышал то справа, то спереди, но, зная длину своей цепи, выжидал. Терпения ему было не занимать. И вот, когда Мердек стремительно приблизился, сделав короткий, невидимый замах, пес прыгнул. Когти его зацепили шелк халата, он с треском разорвался, и на груди Мердека мгновенно вспухла и засочилась кровью длинная, глубокая борозда.
Но Мердек мастерски владел оружием. Молниеносно отпрянув куда-то вбок так, что Кулл не успел уловить его движения, он снова коротко замахнулся и обрушил удар своей сабли на широкий лоб собаки. Пес мгновенно оглох и почти ослеп. Он дернулся назад, инстинктивно угадав второй удар и пытаясь его избежать, но Мердек и тут оказался хитрее, и второй удар пришел совсем с другой стороны, и был он еще сильнее первого, потому что враг бил с полного замаха. Кулл присел на задние лапы, мотнул головой, туда-сюда мотнулись длинные уши, и с дикой яростью ринулся на врага. Его челюсти клацнули у самого горла Мердека, еще немного, и… Но проклятая цепь дернула его назад, и он в отчаянии взвыл.
Если бы он родился собакой! Тогда, наверное, он бы лучше управлялся со своим великолепным, сильным и быстрым телом, а его острейшие когти и страшные, смертельные клыки сейчас не казались бы ему таким жалким оружием против сабли, ловкости и (Кулл-человек смог это оценить) бойцовской сметки Мердека. Он привык драться на двух ногах, глядя на противника сверху вниз, и как же отчаянно не хватало ему топора, оставшегося в Призрачной Башне. Очередной, какой уже по счету, удар настиг его, и пес покатился в глухое беспамятство, еще успев подумать: «Сейчас добьет. Все…»
— Довольно, Мердек, уж больно ты лют. Хозяин велел поберечь пса…