— А второй? — спросил Кулл, помимо воли увлеченный рассказом.
— А второй перед тобой. Лемуриец не знал этого. Иначе никогда не поднял бы на меня руки.
— А… ты?
Кулл извернулся, пытаясь из своего неудобного положения разглядеть камелийца.
— Есть две мудрости, — повторил Дзигоро уже сказанное однажды. — Мудрость того, кто наносит раны, и мудрость того, кто врачует раны. Мудрость того, кто обнажает меч, и мудрость того, кто протягивает открытую ладонь…
— Ты можешь говорить проще? — с несвойственной ему мягкостью попросил варвар.
Дзигоро пожал плечами:
— Знал, конечно. Но моя вера учит двум вещам. И первая из них звучит так: смерть — это освобождение духа. А вторая — знание не должно влиять на решение. Если ты вышел на бой со злом, мерилом твоей мудрости может быть только долг. — И призрак встал.
— Ты куда? — опешил Кулл и рванулся, позабыв о крепости цепей. Разбойники тут же вскочили и засуетились. В костер полетели сухие ветки, и пламя взметнулось, на несколько мгновений скрыв серебряного демона.
— Я не уйду, — тихо и, как показалось, печально ответил призрак. — До полнолуния. До дня решающего боя мы будем вместе. Я не могу тебя оставить, хоть ты и отсылаешь меня упорно в преисподню. Дорогой мой пес, ведь ты и есть тот самый клинок, который я должен выковать. Мы оба скованы судьбой, но ты сбросишь свои цепи, а цепь моих обязательств не в силах порвать даже смерть.
Грохнула цепь, и пес в очередной раз покатился вниз, не устояв на двух лапах. Глухое рычание вырвалось из могучей груди и заколотилось о стены подземелья.
Он никогда не сдавался. Но это была уже не первая попытка и даже не десятая. Разбойникам наконец надоело их бесполезное занятие, и они, привязав пса-оборотня в одной из пещер подземелья, разошлись по своим делам, оставив Кулла одного. Точнее, их вдвоем с Дзигоро, о существовании которого они и не подозревали, иначе им пришлось бы отмахиваться еще и от призрака.
— Твоя ошибка в том, что ты пытаешься волевым усилием превратиться в человека. — Если призраки умеют вздыхать, то Дзигоро вздохнул. — Ты должен вообще забыть, что ты собака. Встать и пойти, как ты это делал всегда.
Кулл хмыкнул.
— Разве у тебя, — продолжал призрак, — когда-нибудь были трудности с хождением на двух ногах?
— Вообще-то случались, — признался Кулл.
— Ляг, — Дзигоро подошел, сел рядом, — усни…
Узкая ладонь невесомо легла на массивный лоб собаки.
— Ты человек, ты воин, ты должен победить своих врагов. Ты Кулл из Атлантиды, Кулл, который никогда не сдается…
Подчиняясь его монотонному голосу, пес опустил на пол тяжелую голову, вздохнул, закрыл глаза. И пока Дзигоро говорил, незаметно для себя вытянулся в длину, плечи развернулись, исчез хвост и большие плоские уши, собака таяла, исчезала, уступая место могучему варвару с гривой нечесаных волос и жутковатой звериной усмешкой.
— Проснись, — тихо произнес Дзигоро, убирая ладонь, — Проснись и встань, человек. Ты — свободен.
Тонкий сдавленный крик взлетел под своды пещеры и замер. Тощая большеглазая девчонка в линялой юбке глядела на варвара из полутьмы с суеверным ужасом и изо всех сил зажимала рот ладонью.
— Айсиль?
Кулл сел, расстегнул ошейник и отбросил цепь, не слишком раздумывая о том, что он делает. Но стоило ему подняться, как девчонка в страхе метнулась назад и остановилась шагах в десяти, мелко дрожа.
— Что ты хочешь сделать со мной, оборотень? Я тебе не враг. — От испуга девчонка икнула. Заметно было, что она готовится дать стрекача при первом же движении оборотня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил в свою очередь Кулл, по возможности мягче.
— Я пришла сказать тебе спасибо, оборотень, — тихо проговорила Айсиль, — и еще… Я кое-что принесла тебе, но… это не человеческая еда. Это кость. Мозговая.
— Давай, — обрадовался Кулл, — я голоден, как…
— Осторожно!
Призрак Дзигоро вырос, словно из-под земли, испуганный и гневный.
— Что ты делаешь? Хочешь опять?
— А что, и кости нельзя? — поразился варвар.
Камелиец невольно улыбнулся смягчаясь.
— Можно. Ради богов, если голоден — ешь. Но, видишь ли… Ты — человек до тех пор, пока держишь в себе зверя, волей своей не даешь ему одержать верх. Знаешь, как заколдовал тебя лемуриец? Он просто вывернул тебя наизнанку. Ты был человеком снаружи и зверем внутри. Потом ты был зверем снаружи, а человеком внутри. Сейчас я тебе помог, но если ты забудешься — все вернется. Остерегайся зверя в себе, Кулл. Он только и ждет твоей слабости.
— Ладно, я все понял, — поморщился варвар, — дадите вы мне, наконец, поесть, а? Хорошо призракам — не нужно заботиться, чем набить брюхо, но я то, слава Богам, пока не призрак…
Дзигоро, не дослушав ворчания Кулла, растаял в воздухе, по своему обыкновению, бесследно. Айсиль, вся дрожа, приблизилась.
— Кто это был? — спросила она почему-то шепотом.
— Где твой гостинец? Я голоден, как… воин после страшной битвы. Садись рядом, не съем. Я человечинкой не питаюсь.
Варвар ощерился и вонзил свои крепкие зубы в жесткое мясо с видимым удовольствием. Айсиль молчала и вообще старалась держаться как можно незаметнее, но удавалось ей это с большим трудом. Вид огромного голого северного варвара, к тому же без цепи, смущал и пугал ее. Однако она не двигалась с места.
— Кто это был? — снова спросила она, когда Кулл утолил первый голод.
— Это ты про Дзигоро? — переспросил варвар, — Так это один мой хороший приятель. Призрак. Ты его не бойся, он добрый.
— А я и не боюсь, — возразила Айсиль и тихо рассмеялась. — Он напустился на тебя, как отец на непослушного ребенка.
— Он такой, — подтвердил Кулл, — иногда придушить его хочется за его дурацкие нравоучения. Только поди его придуши. Он же призрак. Надо было бы раньше это сделать, но раньше он не был таким вредным.
— Я сразу поняла, что ты — человек, — сказала вдруг Айсиль, — еще когда мой повелитель Хайрам привел тебя в оазис. Я могу видеть скрытое. И мать моя могла. И бабушка. Только ты никому не говори, ладно? Иначе меня убьют.
— Ладно, — кивнул варвар, думая о своем, о мужском.
— Ты сейчас уйдешь, оборотень? — тихо спросила Айсиль.
— Зови меня — Кулл.
— Ты уйдешь, Кулл?
Атлант кивнул, все еще занятый ее подарком. Внезапно он вспомнил, что за вкусный обед жен-щину-хозяйку полагается хвалить, и с набитым ртом буркнул:
— Спасибо, очень вкусно…
— Правда? — обрадовалась девчонка. Я хорошо готовлю, меня все хвалят. Это, пожалуй, единственное, что я умею.
— Ты можешь раздобыть какую-нибудь одежду и немного еды на дорогу? — перебил Кулл, которому наскучили ее излияния.
Айсиль вскочила, словно этого и ждала, и метнулась к выходу, но на пороге замерла — тоненькая, как былинка, испуганная и невероятно отважная.
— Ты возьмешь меня с собой, оборотень?… Кулл?
Хайрам-Лисица не зря имел такое прозвище. Мало того, что он был хитер и ловок, так он еще и спал, как лесной зверь, — чутко, настороженно, вполглаза и вполуха. Услышав осторожные шаги и легкий шорох, он мгновенно проснулся, но продолжал лежать неподвижно, лишь приоткрыв глаза.
Осторожный шорох сменился легкими, скользящими шагами. Острый слух Хайрама различил их только потому, что разбойник напряженно прислушивался.
Внезапно перед глазами выросла широкая спина, и Хайрам-Лисица потянулся к кинжалу, который, засыпая, клал рядом.
— Эй, Кулл, а он не спит, — раздался вдруг тоненький голосок его младшей жены.
Варвар стремительно обернулся. Притворяться дальше было бесполезно, и Хайрам открыл глаза. Над ним возвышался человек-оборотень, страшный демон, которого Хайрам притащил в лагерь, видимо, в помутнении рассудка. Холодные глаза внимательно разглядывали разбойника.
— Не спит, говоришь? — неразборчиво пробурчал он. — Тем лучше.
Только сейчас Хайрам заметил, что челюсть оборотня двигается, а в лапе зажат кусок белого хлеба, запеченного с фруктами.
— Жить хочешь? — спросил он прожевав.
Хайрам, не думая, кивнул. Кто же не хочет?
— Тогда молчи. Айсиль, ты сможешь его связать?
Не говоря ни слова, девушка достала из складок юбки маленький нож, вытянула из-под тюков моток веревки и отмерила на локте нужную длину.