- Хотелось бы, чтобы здесь был Молодой Иэн. Он лучший из следопытов; и он мог бы узнать, что произошло, - он кивнул в сторону леса, где были найдены мертвые мужчины. – Возможно, определил: сколько их было, и куда они ушли.
Джейми сам был неплохим следопытом, но сейчас быстро темнело; на поляну, где располагалась сгоревшая хижина, из-под деревьев наползала черная, как нефть, темнота.
Он взглянул на горизонт, где края облаков, подсвеченные закатом, сверкали розовым и золотым цветом, и покачал головой.
- Похороните их. А потом уходим.
Мы сделали еще одно мрачное открытие. Сожженный мужчина, единственный среди мертвых, не умер от огня или яда. Когда мы вытащили труп из груды пепла, чтобы уложить его в могилу, что-то упало на землю с глухим стуком. Брианна подняла предмет и протерла его подолом передника.
- Полагаю, они его пропустили, - произнесла она немного дрожащим голосом, протягивая предмет. Это был нож, или точнее, лезвие от ножа. Деревянная рукоятка сгорела полностью, и само лезвие искривилось от высокой температуры.
Подавляя тошноту от резкого смрада сожженного жира и плоти, я склонилась над трупом и дотронулась до его живота. Огонь уничтожает многое, но сохраняет самые неожиданные вещи. Треугольная рана под ребрами была хорошо заметна.
- Они ударили его ножом, - сказала я и вытерла вспотевшие руки о свой передник.
- Они убили его, - сказала Бри, глядя на меня, - а потом его жена … - Она взглянула на тело молодой женщины с головой, покрытой передником. – Она сделала тушеное мясо с грибами, и они съели его. И дети тоже.
На поляне наступила тишина, слышались только отдаленные крики птиц в горах. Я могла слышать мучительный стук сердца в своей груди. Месть? Или отчаяние?
- Да, возможно, - негромко сказал Джейми. Он наклонился и взялся за угол холстины, на которую положили тело мужчины. – Назовем это несчастным случаем.
Голландца со своей семьей мы положили в одну могилу, мужчин – в другую.
Внезапный порыв холодного ветра отбросил передник с лица женщины, когда ее поднимали. Синклер испуганно вскрикнул и едва не опустил свой угол холста.
Ни лица, ни волос у нее не было; плоть головы выгорела полностью, оставив маленький почерневший череп с оскаленными в неожиданной усмешке зубами.
Мужчины торопливо опустили труп в могилу, ее детей и мать рядом, и оставили меня с Брианной: складывать по древнему шотландскому обычаю пирамиду из камней, чтобы отметить место и защитить тела от диких зверей. Босых мужчин уложили в более мелкую яму.
Сделав работу, все, тихие и с побледневшими лицами, собрались возле свежих холмиков. Я видела, что Роджер стоял возле Брианны, защищающим жестом обхватив ее за талию. Она немного дрожала, но думаю, не от холода. Их сын, Джемми, был приблизительно на год моложе младшей из девочек.
- Ты скажешь слово, Мак Дубх? – Кенни Линдсей вопросительно взглянул на Джейми и натянул вязаную шапку на уши, спасаясь от холода.
Почти наступили сумерки, и никому не хотелось здесь задерживаться. Нам придется разбить лагерь подальше от горелого смрада, а сделать это в темноте будет трудно. Но Кенни был прав: мы не могли уйти, не совершив хоть какой-то обряд прощания с незнакомцами.
Джейми отрицательно покачал головой.
- Нет, пусть говорит Роджер Мак. Они голландцы и, скорее всего, были протестантами.
Несмотря на тусклый свет, я увидела, как Брианна кинула на отца острый взгляд. Да, Роджер был пресвитерианином, но им также был Том Кристи, который был намного старше, и суровое лицо которого отразило его мнение насчет происходящего. Вопрос религии был не более чем предлогом, и все это понимали, включая и Роджера.
Он откашлялся с шумом, будто рвался ситец. Это был болезненный звук, и в нем также слышался гнев. Но он, тем не менее, не стал возражать и прямо посмотрел Джейми в глаза, когда занял место в голове могилы.
Я думала, что он просто произнесет молитву или какой-нибудь грустный псалом. Но другие слова пришли ему на ум.
- Смотрите, я кричу о несправедливости, но меня не слышат; я кричу громко, но нет справедливости. Он преградил мне путь и покрыл мраком мою дорогу.
Когда-то его голос был силен и красив. Сейчас он был приглушен, не более чем хриплое напоминание прежней красоты, но в нем было достаточно силы страсти, чтобы заставить слушающих склонить головы.
- Он лишил меня славы и сбросил корону с головы. Он отобрал у меня все и подрубил мою надежду, как ствол дерева, - его лицо было спокойно, но глаза не отрывались от обугленного пня, который служил голландской семье для рубки мяса.