Зал небольшой, с мягкими креслами, в которых так хорошо засыпается, если сурок отпустил раньше времени. Кажется, что окон нет, но я знаю, они спрятались за незаметной серой ширмой. Правда Папа, сидящий сейчас в кожаном кресле у стола и кивающий всем входящим, открывает их крайне редко.
Пётр Антонович Егоров, начальник спецсектора, человек проверявший сегодня на прочность нашу Зинаиду, предпочитает вовсе не садиться. Он стоит за спиной Папы и тоже кивает всем, проходящим в двери. Когда у полковников получается кивать в унисон, становится смешно.
В зале попадаются знакомые рыла из научного отдела, для вида набросившие белые халаты на свою обычную раздолбайскую одежду. Кроме них наблюдается подполковник Надеждин со свитой из таких же невнятных пиджаков. Пиджаки делают вид, будто никого здесь не знают и вообще, в нашем городе — проездом.
— Как рука? — интересуется Молчанов, когда я сажусь в кресло рядом, — У тебя сосуд в глазу лопнул.
— Свои видел? — хихикает Надя, — Лёня, глянь, какие попугайчики.
— Ты про пиджаков? — уточняю я, — Это — недобитые Зиной. Она клянётся, дескать их была пара сотен, со всеми не справилась. Нормально с рукой. Синяк будет.
— Ещё бы! — хрюкает Егор, — Это ж какая хрень была: хрясь и пополам!
— Заткнулся бы, — мне становится неприятно, оттого что и действительно: «хрясь и пополам», — Успел растрепать всему управлению, балабол.
— У? — Фёдор поворачивает голову и Хоменко прячется в складках местности.
Папа поднимается и читает короткую, наизусть известную молитву про: «Мы сейчас посмотрим видео, снятое с шлемов наших сотрудников и бла-бла-бла. Особая благодарность работникам спецсектора и сотрудничающей с нами фирмой тра-та-та.» Короче, если бы не эти люди, то нам просто не имело бы смысла идти на операцию. К чему напрягаться, если этого никто не увидит?
Свет гаснет и мы внимательно смотрим захватывающую фильму, основанную на реальных событиях. Фёдор протягивает горячую чашку с кофе. Очень вовремя. Глаза начинают слипаться, а в голове просыпаются колокола.
Первым идёт видос со шлема Егора и тут же выясняются две любопытные вещи. Первую часть операции Хоменко так внимательно изучает попу Надежды, что среди научников разгорается спор по поводу притягательности ягодиц женских особей для новейших камер оборудования. Папа молчит, но в воздухе пахнет грозой. Надя шипит, а Егор вьёт гнездо.
Вторая интересная вещь всплывает, когда Хоменко начинает отстрел мечущихся опарышей.
— О, а такого выражения я ещё не слышала! — кажется. Надя готова простить попытку провертеть в её заднице ещё одну дырку, — Надо будет запомнить.
Выражение понравилось всем и даже Папа пару раз одобрительно хрюкает. Вот такие среди нас имеются художники слова!
Когда кино от Егора заканчивается, один из белых халатов делает глубокомысленное замечание, дескать инфицированные Омеги последнее время стали много сильнее и активнее. Остальные важно кивают и делают пометки в планшетах. Если не ошибаюсь, то у одного их халатов открыт какой-то текстовый файл, а у другого застыл кадр из порнухи. Работнички, мля…
Начинается вторая серия. В этот раз — похождения Надюхи. Обнаруживаю, что чашка успела опустеть и отдаю Фёдору. Командир подаёт новую. Если ничего не изменится, всего их будет три.
Хм, никогда не замечал, что Надя, во время операции бормочет стихи Барто. Особенно впечатляет: «Зайку бросила хозяйка», когда она рубит головы упырям. Кошусь на коллегу, но она сидит с каменной физиономией, как никогда напоминая молодую Деми Мур, с которой её как-то сравнил Егор.
На экране мелькают стенки неровной дыры, куда Надя ползёт, торопясь прийти мне на помощь. Совершенно отчётливо слышно: «Держись. Лёнечка, держись, милый!» Каменная физиономия становится красной, точно помидор и это хорошо заметно даже в полумраке. Егор пихает меня в бок, а я очень тихо советую ему засунуть язык в жопу. Больше никто на это не реагирует.
В общем-то, ничего особо интересного. Один из пиджаков просыпается и посапывая замечает, что гнездо какое-то вялое. Как это высказывание пересекается с предыдущим, об активных опарышах, ума не приложу. Впрочем, научники всегда срутся со спецсектором. Они со всеми срутся.
Удивительное происходит в той самой, последней комнате. Чёртову тварь не фиксируют и объективы камер. Мы стреляем в пустоту, бьём пустоту и рубим пустоту. Такое ощущение, будто пара здоровых мужиков исполняют странный танец. А Молчанов отлетает до того неестественно, что кинопремии ему век не видывать.
— Может, там и нет никого? — предполагает один из научников, отвлекаясь от просмотра порнухи. Кажется, зацепило всех, — Надышались чего. Ведь были же прецеденты. Кроме того, сурок иногда даёт необычные побочные эффекты.