Что ж, вот и кладбище. Кресты на заросших бузиною островках земли безмолвно уставились в ночное небо и от их вида у парней по коже пробежал мороз.
- Может, не надо? – в последний раз принялся умолять Архипа младший брат, Семен.
- Что, боязно? – свысока усмехнулся тот и поворотился к Матвею: - Договор в силе?
- В силе, - ответил тот, настороженно озираясь по сторонам и прислушиваясь к ночным шорохам.
- Ну, тогда ждите меня на той стороне, - бодрым голосом заявил Архип, хотя по лицу его вдруг стала разливаться мертвенная бледность.
Он сделал несколько неуверенных шагов, потом вдохнул всей грудью, пытаясь унять обуявший его страх, но вспомнив о предмете спора: железном ноже с длинным долом[1] и костяной рукоятью, пошел уверенней и вскоре растворился во мраке. Некоторое время еще слышался среди могил удаляющийся звук его шагов, но вскоре все стихло. Трое друзей побежали по тропинке, огибая кладбище полукругом. Там они должны были дожидаться Архипа и там же засвидетельствовать его победу или поражение в споре.
Время шло, а Архип так и не появлялся. Тут еще и луну, как назло, заволокло черными облаками, с поля подул ветер и лес закачался, заскрипел стволами осин, а следом за ним как будто качнулись кладбищенские кресты. От всего этого в нутро парней пробрался ледяной ужас.
- Мне страшно, - заныл Семен. – Я домой хочу.
- А как же твой брат? – дрожащим голосом спросил его Матвей.
Но Семен ничего не ответил. Глаза его округлились, волосы поднялись дыбом, а лицо приняло такой вид, словно он наелся кислого щавеля. В голову тут же полезли рассказы о нечисти, до сих пор обитавшей в недрах леса, и о том, что скрип дерева – это просьба неупокоенной души о молитве.
И тут, с другой стороны кладбища, где несколько минут назад друзья расстались с Архипом, раздался страшный звук, будто кто-то принялся разгрызать толстую берцовую кость. В жилах у парней застыла кровь. Объятые ужасом, они подумали, что неведомое существо находится совсем рядом и уже наверняка их учуяло.
- Клохтун, - шепнул Семен и от одного этого слова все забыли, как следует дышать.
Все знали о злом духе, вселявшемся в мертвецов и поднимающем их тела из могил. Скрыться от него было невозможно, потому что, преследуя свою жертву, клохтун бежал быстрее всякой лошади, да еще и со скрещенными на груди руками – ровно так, как лежал до этого в гробу.
Что случилось после, никто из парней уже не помнил. Почудилось им, будто чья-то белая фигура мелькнула в свете луны, и тут же все замелькало перед их глазами, потому как бросились они сломя голову бежать. В голове у всех пульсировала только одна мысль: «Только бы успеть добраться до деревни». Они бежали через поля и лощины, растеряв по дороге обувь и изодрав ноги в кровь. И только увидав поблизости огни факелов, удерживаемый внутри страх вырвался наружу рыданиями и воплями.
- Архип! Архип…
- Где он? – крикнул какой-то мужик, страшно вращая глазами, и Семён не сразу узнал в нём отца.
- На кладбище… Там… Там… Его упырь сожрал!
Его уже никто не слушал. Толпа, вооруженная дрекольем и топорами, устремилась в сторону леса.
Амела, разбуженная криками на улице, спросонья спросила мужа:
- Что там за шум?
- Пойду посмотрю, - молвил Протасий, слез с печи и принялся обувать лапти.
- Да так иди, - подсказала Амела.
- И то верно, - согласился Протасий, и помотал головой, стараясь выкинуть из неё остатки сна. Он хотел уже идти босиком на улицу, когда вдруг замер и, бледнея лицом, воскликнул: - А где Ведана?
Место, где обычно спала дочка, освещалось лунным светом, проникающим через открытые ставни. И место это сейчас пустовало.
Амела вскочила, как ошпаренная.
- Ох, беда-беда, - запричитала она и вскинула на Протасия взгляд, наполненный горестным предчуствием.
Он и сам уже все понял.
- Побегу искать, - коротко молвил он, вытирая со лба проступившую испарину, схватил с печи тёмное домотканое покрывало и опрометью выскочил за дверь.
Что же за тайну скрывали родители Веданы? А дело было в том, что еще прошлым летом стала их дочь бродить во сне. Вставала с лавки и ходила по избе в одной рубахе, что-то бормоча и тяжко вздыхая. Случалось подобное в полнолуние. А однажды Ведана и вовсе выбралась через окно на улицу. Протасий с Амелой так и не узнали, где она скиталась: дочь ничего не помнила. Вернулась она за час до рассвета и долго стояла у крыльца, покачиваясь в серебристых лучах лунного света. Босые ноги её оказались до колен измазаны землей и болотной тиной. Но самое ужасное, что обнаружили родители девочки – это кровоподтёк на правом плече и следы от острых птичьих когтей.