- Буду нем, аки рыба, отец Александр. Но что же мы будем делать дальше?
- Ты пока отдыхай, - ласково ответил настоятель, похлопав Игнатия по плечу, - тебе нужно набраться сил. А денька через три, когда новоприбывшему иноку келью достроим, мы с тобой в эту самую деревню и наведаемся. Не испугаешься ли?
- Нет, - ответил инок, - ибо сказано в Писании: не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить.
- Вот и хорошо. Как туда придём, я соберу на улице народ и стану читать проповедь, а ты стой рядом и внимательно наблюдай. Коли глаза той волчицы в толпе увидишь, виду не подавай, молчи. А после уж подумаем, что дальше делать.
На том и порешили.
[0] Иеромонах - это монах-священник, который может совершать богослужения и проводить таинство Причастия.
[1] Изограф - иконописец, художник.
[2] Огниво - набор из кресала (железная пластина, аналог спичечного коробка), кусочков кремния (аналог спички) и трута (волокна льна, загоравшиеся от высеченной искры).
[3] Иисусова молитва (Умное Делание) – это молитва, составляющая духовную практику православных отцов-аскетов и монахов. Имеет несколько ступеней. Вводит молящегося в особое духовное состояние, в котором его ум освобождается от посторонних мыслей и полностью сосредоточен на словах молитвы.
[4] Ктиторский монастырь – основанный князем, находящийся в зависимости от его денег и власти. Даже Игумены в такие монастыри назначались (смещались) самим князем.
[5] Камедь - застывший клейкий соки из коры. Использовалась для приготовления чернил.
[6] Торки или чёрные клобуки – кочевое тюркское племя из причерноморских степей.
[7] Тверская летопись о Липицком побоище, состоявшемся в 1216 году между родными братьями, сыновьями Всеволода Большое Гнездо. В этой кровавой междоусобной сече погибло более 9 тыс. человек.
[8] Устав – один из видов каллиграфического письма.
Глава 14. Княжич Олег
Каждый есть тот, чье сердце в нем: волчье сердце - настоящий волк, хотя лицо человеческое; сердце бобровое - бобер, хотя вид волчий; сердце вепревое - вепрь, хотя подобие бобра.
Григорий Сковорода
Удельная Русь. Начало XIII века.
В лесу шла охота.
Молодой княжич Олег, сын удельного князя Мстислава Изяславича, стоял на звериной тропе с тяжелой и острой рогатиной. На нем была укороченная стола и багряное корзно[1], застегнутое под самым подбородком серебряной фибулой. Русая челка выглядывала из-под шапки, отороченной соболиным мехом. Ноги, обутые в короткие кожаные сапоги, нетерпеливо переминались - под ними шуршали опавшие листья и похрустывали ветки. Древко рогатины под ладонями княжича было влажным: он волновался, но виду не показывал. Взгляд его серых сощуренных глаз отливал холодом осенней реки.
Казалось бы, только недавно началась его взрослая жизнь, ознаменованная посажением на коня, а уже вздумалось ему тягаться силой с диким и могучим вепрем. Мстислав Изяславич этого бы ему не позволил, потому и пришлось уговаривать своего наставника, боярина Еремея. Тот долго не соглашался, опасаясь, как бы чего не случилось, но Олег ему поклялся, что отец ничего не узнает. Махнув рукой, Еремей дал добро.
- Спокойнее, княже, - слышал Олег его голос, доносившийся из-за правого плеча. – Скоро он на нас выйдет.
Еремей был велик ростом и зело бородат. Силы в нем было, что в медведе. В его коряжистых руках тоже лежала рогатина, только тяжелее, чем княжеская. С уговорами Олега он согласился, но лишь на том условии, что будет находиться рядом, и коли что-то пойдет не так, примет вепря на себя.
- Спокойнее, княже, - повторял Еремей, подбадривая молодого охотника. – Когда ударишь, древко из рук не выпускай, держи крепко, иначе беды не оберешься.
Олег на его голос не оборачивался, а только еще зорче всматривался в лесную чащу. Звуки воловьих охотничьих рогов приближались. «Скоро, скоро» - проносилось в голове княжича.
И вот далеко впереди что-то затрещало. Верхушки кустарников и стволы осин стали жалобно сотрясаться, разлетаясь в стороны, пока на тропу не вышло волохатое черное чудище. Вепрь был огромен и страшен. Почуяв перед собой людей, он внезапно остановился и втянул ноздрями прохладный осенний воздух. С клыков в траву потекла вязкая слюна. Низко наклонив голову, поросшую жесткой свалявшейся шерстью, он свирепо рассматривал новых врагов и глухо рычал. Их было всего двое и тот, что выглядел меньше и слабее, излучал едва уловимые волны страха. Выбор цели для кабана стал очевиден. Его глаза налились гремучей смесью крови и ярости, а грива на спине поднялась дыбом. Уже через несколько мгновений он начал свой смертоносный разбег.