- Александр Афанасьевич, - немного картавя, представился он, - профессор, доктор исторических наук, археолог, исследователь славянских древностей.
- Роман, - представился я своим настоящим именем, - художник.
Мы пожали друг другу руки, и между нами как-то сразу возникла симпатия.
- Мне очень понравились ваши работы, - одобрительно заявил он. – Признаюсь, не ожидал от такого молодого человека столь живого интереса к славянской мифологии. По вашим работам я вижу, насколько глубоко и серьёзно вы изучили материал. Что ж, это очень похвально! К своему удивлению, и надо заметить – к радости, я не обнаружил в ваших работах исторических несоответствий: ни в одежде персонажей, ни в архитектуре, ни в описании сюжетов. Если я правильно понимаю, вас притягивает язычество, а особенно, тематика, связанная с Велесом и оборотнями, вроде Волха Всеславовича?
- Вы совершенно правы, профессор, - не стал возражать я.
- Занятно, - засмеялся мой собеседник. – Я, знаете ли, совсем недавно вернулся с раскопок городища под названием Ольхов, и там нашей группой был обнаружен фрагмент старинного пергамента, где повествуется о событиях, произошедших в начале 13 века. Их автором, вероятнее всего, являлся игумен по имени Александр - в некоторых церковных источниках он упоминается как летописец. Конечно, окончательно подлинность рукописи ещё не установлена – сейчас по этому поводу как раз разгорается научная дискуссии, но всё же, я полагаю, вам будет интересно с ним ознакомиться. В этом древнем поэтическом отрывке как раз упоминается бог Велес и его свита, состоявшая из оборотней. Знаете ли – всё это весьма любопытно. Ведь об одном из подобных существ упоминается в «Слове о полку Игореве», написанном несколькими годами ранее нашего свитка.
- Вы имеете в виду князя Всеслава Полоцкого?
- Именно. Велес, кстати, был не единственным из славянского пантеона богов, с кем связаны легенды об оборотнях. Например, властитель Пекла по имени Ниян: некоторые особо грешные души он возрождал в образе волкодлаков, чтобы те страдали, застряв в промежуточном состоянии между человеком и зверем. Нельзя забывать и Чернобога – у него на службе тоже водились оборотни. И мне всегда было интересно: кто в кого превращается? Человек в зверя или наоборот: зверь принимает облик человека?
- Да уж, действительно любопытно.
- Подумайте над этим, Роман.
- Хорошо, - пообещал я.
Признаюсь, я был обезоружен открытостью профессора и когда он предложил подъехать к нему в институт для ознакомления с текстом древней рукописи, с огромной радостью согласился.
- Само собой, я не могу предоставить вам оригинал, - пояснил Александр Афанасьевич, - к тому же, вам было бы тяжело его читать, если, конечно, вы не владеете кириллицей и знанием древнерусских слов. Поэтому, предоставлю вам собственный перевод. В его точности не извольте сомневаться.
Я поблагодарил профессора, после чего мы ещё немного поговорили, и во время нашей короткой беседы я ещё раз для себя отметил, насколько приятным собеседником являлся Александр Афанасьевич. Выставка подходила к концу, в опустевших залах начали гасить свет и я, попрощавшись с сотрудниками галереи, в приподнятом настроении отправился на остановку. Наверное, мой костюм смотрелся нелепо в лаконичном интерьере городского автобуса, но мне, признаться, было на это наплевать.
Выставка закончилась через неделю. Примерно четверть моих картин раскупили в первые же дни, и я смог перевести небольшую сумму матери, чтобы хоть как-то её поддержать. Пробежался по магазинам, купил для работы холсты, кисти, краски. Не удержавшись, приобрёл в супермаркете бутылку пятилетнего армянского коньяка и заказал на дом пиццу – в конце концов, у меня ведь был праздник! Стоило подумать и о смене жилья - теперь моё финансовое положение позволяло перебраться поближе к центру города.
На следующий день я встал непривычно рано, позавтракал тем, что осталось с вечера, и поехал в институт к профессору.
- А, Роман! – воскликнул он и энергично потряс мою руку. – Очень рад, что вы пришли! Прошу в мой кабинет.
Он повёл меня очень длинным и узким коридором. На повороте мы чуть не столкнулись с уборщицей, которая елозила шваброй по сверкающему на солнце паркету. Она что-то проворчала нам вслед, и профессор тихонько рассмеялся:
- Вот кто является самым важным сотрудником нашего института. Иной раз и директора из кресла поднимет, когда станет убираться в его кабинете. Вот он, бедненький, с ноги на ногу переминается в коридоре, жалобно поглядывает на свою дверь, а на лице один только вопрос: «Когда ж ты, наконец, закончишь?»