Рубиться у Вышаты получалось хорошо, а вот стрелять из лука выходило хуже. Вроде и тетиву он использовал самую лучшую: из сыромятной бычьей кожи - такой ни дождь, ни мороз не страшен. Но, не лежало сердце к стрельбе! И, хотя, повсюду таскал лук с собой, вспоминал о нём в последнюю очередь.
Но вот, на крутом берегу, поросшем лесом, тоскливо завыли волки. Лошади заржали, стали нервничать, прядая ушами. Всадники угрюмо переглянулись.
- Если стая на нас навалится, далеко мы от неё не ускачем - всё равно настигнет, - произнёс Вышата. – Выход один: отбиваться. В моём туле[0] тридцать стрел – надеюсь, хватит, чтобы начать издали. Только вот из седла я неважно стреляю.
- Вот и потренируешься, - бесстрашно усмехнулся княжич, пуская коня галопом. – Не отставай, друже.
Волки выли уже совсем рядом, и кони помчались сами. Судя по количеству голосов – стая немалая. Вышата левой рукой выхватил из чехла лук, правой – продолжал править лошадью. Она у него умница: к звуку тетивы и движениям лучника привычна. Стрелу Вышата достанет, когда появится цель. Тогда он отпустит повод, и за три лошадиных аллюра, управляя только шенкелем[1] и шлюссом[2], пустит оперённое древко в ближайшего волка. Только вот что было странно: стая шла с ними нос к носу, но почему-то не нападала. Неужели от этих двух людей, скачущих в ночи по скованному льдом речному руслу, исходила такая опасность, что превосходящие числом хищники не решались их тронуть? Возможно, кто-то на месте всадников потешил бы своё самолюбие: мол, вот какие мы грозные, даже волки нас боятся. Но княжич Олег и Вышата только дивились столь странному поведению стаи и с огромным облегчением выдохнули, когда та, наконец, отстала.
- Волки нас будто провожали, - недоумевал Вышата. – Чудеса, да и только!
Княжич ему не ответил, погрузившись в собственные мысли. Чуть погодя наказал, чтобы дружинник перед сродниками о нём помалкивал:
- Скажешь им, что приехал один, на час-другой, а к утру должен вернуться в город. Как только начнёт светать, встретимся на этом месте.
Вышата кивнул, показывая, что всё понял…
Ведана почуяла приближение Олега задолго до того, как он увидел вдалеке крыши деревни. Побелённые снегом, они сонно курились печными трубами и безмолвно взирали на растущий месяц. Сердце девушки бешено застучало, когда возле крыльца раздались поскрипывающие на снегу шаги. Ведана прошмыгнула к двери, оглянулась на родителей – спят. «До самого утра не проснутся» - подумала она, отодвинула щеколду, переступила через порог и увидела перед собой Олега. Полетела в невесть откуда взявшийся речной омут, но тут же ощутила себя в крепких и нежных объятьях, окунулась в запахи его тела, и от них по коже побежала приятная, покалывающая дрожь; прижалась, сжимая разделявшее пространство, стараясь не оставить ни единой щелки, чувствуя, как сердце стремиться вырваться из стеснённой груди.
- Любый мой, - прошептала она, чувствуя на лице его горячие поцелуи.
- Ведана… Ты почему так легко одета? Зима же на дворе.
- Рядом с тобой мне не холодно.
Олег отстегнул фибулу и закутал её в своё корзно – девушка ощутила на плечах оставшееся от княжича тепло.
- Родители не услышат?
- Я дала им отвара из сон-травы.
- Ты проказница! – усмехнулся он. - А может ведьма?
- Ради тебя я могу ею стать. Сам-то не замерз с дороги? Я будто знала, что ты приедешь и приготовила горячий сбитень.
- После, - с улыбкой ответил он. – Хочу на тебя наглядеться, а после нужно коня прогулять и овса ему всыпать.
- Я всё сделаю, отдохни, любый мой, - Ведана зажгла лучину и, взяв княжича за руку, проводила его в клеть, в углу которой лежал стожок сена. – Они шли, не в силах оторвать друг от друга сияющих глаз. – В избе уж больно горячо натоплено, а тут в самый раз. Обожди меня, я скоро.