- Потерпи, - умолял он Ведану. – Отец сейчас гневается, а всё из-за ссоры с Далебором. Ссора эта грозит вылиться в войну. Но всё рано или поздно закончится - тогда Мстислав Изяславич успокоится и выслушает меня. Боярин Щелкун чуть ли не каждый день к нему ходит: всё спрашивает, каков будет княжий ответ по поводу свадьбы? А отец молчит, значит – окончательное решение ещё не принял. Так что не всё потеряно, Ведана. Даст бог - мне удастся уладить вопрос миром, не рассорившись с отцом.
Та молчала, погрузившись в невесёлые думки. Чуть погодя повела соболиной бровью, сверкнула очами из-под длинных ресниц:
- А ты видел эту Феодору? Какая она?
- Ну, - замялся Олег, водя взглядом из угла в угол, - девка неплохая, справная. Лицо такое... породистое. Но с тобой не сравнится, - спешно заверил княжич: – ни красотою, ни умом, да и вообще - ничем! Кроме тебя, лада моя, мне никого не надобно.
Ведана ничего не ответила, только прижалась к груди возлюбленного, пряча слёзы. Вскоре Олег уехал, а она осталась наедине со своими сомнениями и тяжкими мыслями о предстоящем путешествии в Навь. До осени время ещё оставалось и Ведана, обращаясь в волчицу, рыскала по пустынным росстаням и ночному лесу, не оставляя надежды учуять след Росаны, но, всё было тщетно – старой волчицы она не отыскала.
Лето ещё не закатилось: в полях зеленели травы, а тёмные вечера, напившись прохладой, выдыхали с полей аромат душистых трав. Оттого Ведана и удивилась, когда браслет, подаренный Велесом, вдруг начал до боли сдавливать запястье.
Случилось это в самом разгаре дня. Девушка испуганно вскрикнула, хотела выбежать из амбара во двор, чтобы позвать на помощь, но не успела – гравировка в виде медвежьей головы впилась в кожу рубиновыми глазками, и через них в кровь просочился яд. Железным обручем стиснуло девичью грудь, воздух застрял в горле; мир стал темнеть, озаряясь то тут, то там радужными всполохами, а после начал сворачиваться в крошечную чёрную точку. Девушка пошатнулась, захрипела, обхватив горло, и, опрокинув кадушку с зерном, распласталась на деревянном полу.
И тут, словно из ниоткуда, вырвался вихрь красок. Он закружился, выплеснулся через распахнутую дверь на небо, окрашивая скопления звёзд цветами радуги. Ведана поняла, что не умерла. Посмотрела наверх - крыша амбара вдруг сделалась прозрачной, а затем и вовсе исчезла – только лёгкая дымка ненадолго зависла над головой. Сама девушка уже не лежала, а стояла на ногах. Сделала шаг, другой... Пальцы ног едва касались прохладных досок, она легонько оттолкнулась и – полетела. Поднимаясь всё выше и выше, не могла оторвать взгляда от прекрасного лазурного неба, расцвеченного узорами переливающихся созвездий. Земля внизу сделалась неузнаваемой - невиданные доселе цветы стремительно распускали свои бутоны, заливая лощины и поля розовыми соцветиями и купая яркие лепестки в лучах светила, похожего на Солнце. Овраги исчезли, и на их месте выросли прекрасные яблоневые сады. С ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, заливались птахи. Ведана не удержалась: спикировала и смеясь, провела рукой по ковру из цветов. Оттуда выпорхнуло множество бабочек и девушке даже пришлось зажмуриться - кружась, они касались её невесомыми крыльями. Но вот, далеко-далеко, где-то в необозримом пространстве, заиграла пастушья дудочка: мелодично, печально и невероятно красиво. Она звала, манила, ласкала слух. Сердце в груди Веданы забилось легко-легко, будто пёрышко. Ветер наполнил тело ощущением свежести и полёта, раздул льняную рубаху, будто парус ладьи, плывущей по лазоревым небесным водам. Девушке захотелось смеяться, и она захохотала, а потом услышала, как на эхо её голоса отозвались колокольчики, наполнив воздух радостным хрупким звоном. Она чувствовала себя птицей – сильной, свободной, не боящейся охотников, которые, как ей вначале показалось, двигались возле мерцающих на земле огоньков. Но нет – это были не люди. Русалки, водяные, лешие, нимфы и прочие мифические существа танцевали, смеялись и приветственно махали руками. Перед Веданой простирался мир, существовавший лишь в устных преданиях стариков, в шёпоте заговоров, в суеверном страхе; мир, двери в который навсегда закрылись для людей; мир, в котором почитали всякую божью тварь и былинку; мир, от которого человек отделил себя и над которым вознёсся, посчитав себя вершиной творения; мир, в котором добро всегда одерживало верх над злом. Мелодия пастушьей дудочки, словно призрачная шёлковая лента, извиваясь, летела сквозь время и пространство. Ей подпевали звонкие студёные ручьи, раскинувшие прозрачные длани среди лесов и бескрайних полей. Их воды, журча и сверкая в лучах солнца, мчались на зов вместе с Веданой.